…М-да… быть раненым — невыносимо скучное занятие. Тем более когда валяешься один в палате, где и поговорить не с кем. На просьбу перевести в другую, доктор сказал, что не положено, а медсестра добавила, мол, госпиталь в связи с наступлением переполнен и мне гораздо лучше выздоравливать и набираться сил в тишине, а то в других палатах из-за криков и стонов раненых спокойно спать не получится. После этих слов у меня точно спать спокойно не получилось. Чувствовал себя эдаким привилегированным снобом. Ныл и канючил до тех пор, пока сразу после нового 1943 года, ко мне не подселили двух соседей. Майора танкиста и подполковника лётчика. Танкист с контузией и осколочными, а летун с переломами— неудачно на вынужденную сел. Стало гораздо веселей. Парни оказались компанейскими, и время полетело быстрей. Было очень интересно послушать их мнение о новой технике, что у нас, что у фрицев. Да и рассказы о геройских похождениях тоже были завлекательны. После того как я представился штабным, они, форся перед «тыловиком», столько лапши на уши навесили, что только глазами хлопал. Правда, байки рассказывали мастерски, поэтому слушал с удовольствием. А в начале февраля танкист, вернувшись с перевязки, суетливо подскакивая и радостно чего-то выкрикивая, сразу включил радио. Там шло очередное выступление Левитана. Полный разгром окружённой группировки под Харьковом. Около двухсот тысяч пленных во главе с командующим. Х-хе!.. Паулюсу, похоже, на роду написано к нам в плен попасть, как бы история ни менялась. И ведь тоже, чин генерала-фельдмаршала получить успел. Ну, тем приятней было его захомутать. А вообще на фронтах складывалось очень интересно. Наши взяли Кировоград, и на севере шли бои за Витебск. Фронт выгнулся гигантской дугой. То есть только в центре было достаточно сильное сопротивление. А вот по флангам Красная Армия давила со всё нарастающей мощью.

На очередной процедуре присутствовала стайка выпускниц медицинского института. Когда меня привезли в перевязочную, старшая медсестра подвела их к моей взбодрившейся от вида девочек фигуре.

— Обратите внимание, товарищи. Этого раненого оперировал Густав Карлович. У него своеобразный способ «штопки». Видите, как идут швы? Это немецкая школа.

Четыре девчонки сунули нос в немецкую школу штопки, а я почувствовал смутное волнение. Потом одна из них, увидев что-то интересное для себя, спросила:

— А шовный материал?

— Тоже немецкий. Во время наступления к нам попало некоторое количество немецкого медицинского оборудования. Работа с трофейным материалом требует некоторых навыков, а Густав Карлович ими обладает в совершенстве. Поэтому он и взялся их использовать.