Рабом, говоришь, станет?

А вот те хрен!

Выхватив из ножен Рунный клинок, поднимаю его над головой.

Держи!

И тусклый металл клинка проходит сквозь камень, как сквозь масло!

Старая башня, одиноко возвышавшаяся над облаками пыли, внезапно дрогнула. Казалось, на какой-то миг замерли в воздухе падающие камни, зависли облака пыли. И даже грохот разрушающихся стен неожиданно затих.

Башня подернулась веточками молний, которые опутали ее сплошной мелкоячеистой сеткой.

И в абсолютной тишине заскользила вниз, совершенно исчезнув за густыми пылевыми облаками…

Последним скрылся из глаз флаг с кошачьей мордой.

Молодая монашка быстро бежала по коридору монастыря. Увидев ее, все встречные отходили в сторону, давая ей проход. Добежав до двери настоятельницы, она, стукнув по створке кулаком, распахнула ее.

— Мать Олла!

— Что тебе, дочь моя? — подняла на нее взгляд пожилая монахиня.

— У Мирны — началось!

— И слава всевышнему! Оповести епископов! А я пойду к ней, девочке нужна помощь.

Торопливо пройдя по коридорам и миновав двух стоящих у двери Котов, настоятельница вошла в большую, хорошо освещенную солнечным светом комнату. Подойдя к кровати, вопросительно посмотрела на двух монахинь, стоявших рядом.

— Отошли воды, мать Олла.

— Значит, все идет по порядку, — кивнула настоятельница.

Присела на кровать и взяла за руку Мирну.