* * *

* * *

Застигнутая на марше артиллерия является законной добычей танков.

– Та-а-анки! – ничего страшнее этого вопля для застигнутой на марше артиллерии быть не может, тем более – для реактивной. Даже тяжелую гаубицу, если достанет времени, можно успеть развернуть и при особой благосклонности фортуны влепить тяжелый «чемодан» в лоб вражине. А «Катюша», пусть даже она трижды на гусеничном шасси, для огня прямой наводкой не приспособлена в принципе. И лежащие прямо на направляющих ракеты в такой ситуации – никакой не боекомплект, а всего лишь лишний шанс сдохнуть быстро, в огненном шаре взрыва. Танки стреляли с предельной дистанции – брони у лакомой цели не было вообще – ну не считать же броней тоненькие щитки, чья задача – предохранять хрупкие стекла от залпа… Хотя пулю из «МГ» с большой дистанции, может, и удержат…

Воронка! Большая – от двухсот пятидесяти кило, а то и от пятисотки! Решение созрело мгновенно. Дверь – выбить ударом ноги. Взгляд на немцев – на остающуюся сзади воронку, на немцев – на воронку… Стоп, доворот, задний ход. На дне воронки – лед, проходим его на разгоне. Задние катки карабкаются вверх по склону, еще чуть выше, черт, даже ствола нет и в дырку, как тогда, в деревеньке, не посмотришь. Вроде нормально – стоп! Двигатель стукнул и стих, мертвой хваткой застопорив гусеницы на склоне.

Командир установки, девятнадцатилетний пацан, смотрел на Василия белыми от шока глазами. Открыл рот – и, видимо, от этого усилия его расколодило – понял. Вывалились из кабины, схватились за тент. Тянуть было трудно – «Сталинец» стоял носом вниз, рельсы направляющих смотрели почти в горизонт.

На дороге по обе стороны от тягача творился настоящий ад – взрывались ракеты на направляющих, трассы шальных пусков чертили небо косыми крестами. С борта одного из трофейных «ганомагов» (переименованных солдатами несколько неприличным образом, а зря – знатная машинка) работала крупнокалиберная счетверенка, в надежде дотянуться до чего-то не сильно бронированного в надвигающейся цепи. Тент, почти уже сдернутый, потяжелел – командир повис, вцепившись мертвыми пальцами в брезент. Еще немного. В плечо тупо стукнуло, рука повисла плетью. Ничего, тент уже на земле. Теперь назад.

Цепляясь одной рукой, Фофанов вскарабкался обратно в кабину, плюхнулся животом на сиденье, потянулся к «адской машинке». Лихорадочно, с третьей попытки, воткнул штекер в гнездо динамки. Пробитый строчкой пуль радиатор травил прямо в кабину пар, мгновенно оседающий на холодном железе, стекле и дереве кабины инеем. Видимость – ноль. Рука нащупала рукоятку вертушки, ага, крутим! Импульсы высокого напряжения прошли по проводам, один за другим воспламеняя запалы. Пороховые заряды швыряли ракеты вперед, почти параллельно земле.