— Тревога! Погань!

Это кто-то заорал — без попугая догадался.

Похолодев, взялся за рукоять меча. Если нас догнали те, кто поджидал в засаде у большого брода, то это всё — остается только продать себя подороже. Не потянем мы серьезных сил. Убегать даже не пробовали — в такой темноте на пересеченной местности верхом не поскачешь, а пешком догонят, словно черепаху.

— Не останавливаться — вперед все!

Это уже я ору, чтобы штатский народ не запаниковал, не начал рассыпаться в стороны — не собрать их потом в этом бедламе будет.

Закрадывается мысль последовать своему же совету, но отгоняю — стыдно перед Туком будет. Он замер рядом, ждет боевого приказа.

— Стоим здесь — перехватываем всех ополченцев и дружинников. Организуем из них заслон.

Конфидус сотню воинов держит в хвосте и сотню в авангарде — остальных, разбив на мелкие группы, распределил по колонне. Может, задумка и хорошая, да только в темноте люди из слабых отрядов почему-то рассосались, перемешавшись с женщинами и безоружными иридианами. Не привыкли воины с гражданскими идти вместе — по старой привычке всех воспринимают как равных, способных прикрыть в строю при случае. Вот таких заблудившихся мы и начали останавливать, пытаясь создать крепкий кулак.

Место узкое: с одной стороны глубокая промоина с почти вертикальными стенками, с другой — обрывистый склон поджимает. Расстояние между этими препятствиями шагов тридцать-сорок: хватит сотни воинов, чтобы перекрыть тройной шеренгой.

Шум приближается: крики ужаса и ярости, вой и отрывистое кваканье тварей, удары по шкурам и доспехам, женский визг, детский плач. Что бы там сейчас ни происходило — скоро это доберется до нас. Заметив, что среди пробегающих мимо людей начали встречаться раненые, понял — больше подмоги оттуда не будет. Все, кто способен держать оружие в руках, остались в арьергарде, с епископом.

Осмотрел свое «воинство»: тридцать семь ополченцев, четыре подростка с копьями (подвигов захотелось) и, что самое удивительное, — три женщины с такими же копьями. Барышни серьезные — не первой молодости, но и далеко не старухи. Все в теле — на мой вкус, даже чересчур в теле (стройных предпочитаю), — оружие держат уверенно. Этакие располневшие скандинавки — и на весле драккара смотреться будут неплохо, и мужа-викинга отдубасят, если напросится.

Если дело дойдет до ставок — поставлю на них, а не на пацанов.

Тук, естественно, не удержался от домогательств:

— Эй! Лила! Ты что, воевать собралась?!

— А тебе-то что? — нелюбезно ответила самая толстая.

— Да ничего, просто грудь свою береги. Мне она покоя не дает — хотелось бы после боя пощупать. Дашь ведь? Это я не только о груди спросил. Так что смотри — как бы не оторвали.