Ч. — Шестого или седьмого августа в лагерь доставили старшего лейтенанта госбезопасности Окунева. Дату я помню приблизительно, календарей, как вы сами понимаете, у нас не было.

Б. — Вы сразу узнали его имя и звание? Его что же, так в форме и доставили?

Ч. — Нет, имя и звание я узнал потом, а тогда он был в красноармейской форме без знаков различия. Доставили его местные полицейские в бессознательном состоянии после контузии.

Б. — Как вы узнали, что он был контужен?

Ч. — Среди нас находился военврач Приходько Семен, он и поставил диагноз. Да и по внешнему виду мне стало понятно, что Окунев под разрыв снаряда или мины попал — весь в земле, форма растрепана. Я с таким к тому моменту уже сталкивался.

Б. — Продолжайте.

Ч. — Он, старший лейтенант то есть, практически сразу сцепился с несколькими…

Б. — Что вы подразумеваете под словом «сцепился»?

Ч. — Ну, у нас там были суки, которые еду у ослабших отбирали, с фашистами сотрудничали и вообще… Так они как новенького заприметят, да еще если ранен там или ослаб от голода — так обязательно прицепятся. Кормили очень плохо — брюкву или свеклу сырую на день, иногда — суп жидкий из конины давали, если готовить не лень было. А Окунев, как я уже вам говорил, гражданин следователь, контужен был. В себя на второй только день пришел. Слышал плохо, на ногах еле держался, ну эти двое и решили у него еду отобрать. А он, хоть и слабый, от них отбился, да еще как! Инвалидами их сделал.

Б. — Вы сами это видели?