– И это самый лучший вариант… – Судоплатов резко мотнул головой. – Черт, что несу-то?! Какой лучший?!

– Паша, не бесись, – Эйтингон успокаивающе положил ладонь на плечо товарища. – Что, считаешь, из-за такого срыва им верить перестанут?

Вместо ответа Павел кивнул.

– А вот это вряд ли! Они уже столько наворотили, что… – он на секунду задумался, – уже не вычеркнешь! Ты не в курсе случайно, нет ли в тех краях каких-нибудь групп? Наших, армейских, подпольщиков, в конце-то концов? Пусть поищут. – Эйтингон постучал пальцем по столу. – Кстати, Паша, ты не думал, что у них могла просто рация сломаться или батареи накрылись?

– Сломаться могла, а про батареи… Помнишь, что Зайцев рассказывал? Какое у них специальное устройство?

– Это которое цепляется к автомобильному аккумулятору и от него практически любую рацию можно запитать?

– Да.

– Ну, значит, трансформатор этот сломался… Ты с летунами договорился?

– Да. Готовы.

– Значит, сиди и жди! А теперь мне с тобой о другом поговорить надо…

Москва, улица Дзержинского, дом 2. 1 сентября 1941 года. 19.43

– Товарищ нарком, разрешите? – Берия, внимательно изучавший какие-то бумаги, закрыл папку и махнул рукой, разрешая войти.

Комиссар госбезопасности второго ранга Круглов[114] посторонился, пропуская коренастого человека средних лет, одетого в вытертую практически добела полевую гимнастерку без знаков различия. Внешность прибывшего выдавала коренного уроженца Кавказа. Густая щетина, темные круги под глубоко запавшими глазами – человек этот, похоже, очень давно нормально не спал.

– Проходите, товарищ, присаживайтесь! – радушно предложил хозяин кабинета заметно робеющему гостю, указав рукой на стул напротив себя.

– Товарищ нарком, лейтенант Лакрба по вашему приказанию…

– Вы присаживайтесь, товарищ лейтенант, – мягко перебил его Берия. – Я так понимаю, вы с дороги? Сейчас принесут поесть и чаю. Или, может быть, вы от вина не откажетесь?

– Нет, товарищ нарком, боюсь усну.