Он знал методы войны, но сосуществование оставалось для него загадкой.

Девицу наверняка завербовала японская разведка. Среди людей сёгуна Токугавы Иэнари имелись Посвященные, способные вселить послушного им демона в тело китаянки. Но растворение… Должно быть, двуличный Алюмен под давлением – или за деньги – японцев изобрел что-то, выходящее за рамки представлений генерала. О демоны Преисподней! – этот человек дважды и трижды подлежал умерщвлению.

Потом настанет очередь девицы.

– Его нет в Париже, – Эминент не заметил, что говорит шепотом.

Даже самому себе фон Книгге не признался бы, что разъярен. Какой-то китаец осмелился поднять руку на его ученика! На восторженного юношу, который сбежал из Копенгагена, чтобы увидеть могилу своего кумира. Барон вспомнил, как стоял, полускрыт жасмином (жасмин! запах проклятого Чжоу!..); как слушал срывающийся от слез мальчишеский голос, когда Андерс Эрстед цитировал «Фауста», глядя на место упокоения человека, которого знал лишь по переписке.

«Я все помню, мальчик мой. Все, до последнего слова. Где мы разошлись? Как стали врагами? Месмер ли тому первопричиной? Рок? Мое ясновиденье – и твоя слепота? Клянусь, если тебе суждено погибнуть – ты умрешь от моей руки. Считай это признанием в любви. Твоя судьба скрыта от меня. Я не знаю, сколько тебе отведено. Но тебя убью я, и никто иной. И уж тем более не мерзкий азиат, с которым ты встретился в вонючей лаборатории… Как он посмел, этот Чжоу?»

– Вы уверены, что Алюмен не в Париже?

– Да.

– Вы ничего не скрываете от меня?

– Вы забываетесь, герр Чжоу.

Химеры вспорхнули с карнизов и наперегонки кинулись прочь – на фронтон, к башням собора. Им не хотелось присутствовать при ссоре этих двоих. Шевелились на песке остатки цветка, словно желая вернуться на родную ветку. От реки потянуло сыростью. Где-то в предместьях ударил гром – на Париж шла гроза.

– Я – ваш должник.

– Вы – мой должник.

– Мне не следовало обращаться к вам со второй просьбой.

– Да, не следовало.

– Позвольте мне рассчитаться.

– Хорошо.

– После расчета мы вернемся к нашему разговору.

– Да, герр Чжоу. Вернемся.