– Пожалели? – Во взгляде Бейтса блеснуло изумление. – Вы ли это, патрон? Не пора ли вам на Сицилию? Любоваться морем, мечтать о мировой гармонии?

Эминент пропустил издевку мимо ушей. Да, актер перестал его бояться. Из «патрона» он, сильный, не знающий жалости, превратился для Бейтса в больного старика.

Пусть!

Стало легче. Нет, сегодняшнему Эминенту есть что сказать вчерашнему Филону, если призрак явится из Прошлого – требовать ответа. За Будущее надо бороться. Меньше крови, больше счастья… Но без крови не обойтись. Помнишь, Филон? Ты разгромил орден алюмбрадов, желая предотвратить всеевропейскую резню. Кое-кто погиб, но тысячи уцелели. Потом ты помог свергнуть Робеспьера, а ведь это тоже кровь, тоже смерть. Но косой нож гильотины, убив тирана, спас остальных. Люди выжили, увидели Грядущее.

Все это не зря!

Вспомнились мечты – давние, юношеские! – о Прекрасном Новом мире, который им, неравнодушным людям Века Просвещения, предстоит выстроить. О, они уже любовались его контурами, его смутным силуэтом! Прекрасные города, прекрасные люди, голубое небо, незаходящее солнце… А потом ему показали иное. Бурая жижа, затопившая мир, – и Лабиринт в ее сердцевине. Мудрый-мудрый, совершенный-совершенный. Люди – слизь, человечество – океан грязи. В первый раз, прозрев такое, Эминент просто не поверил. Чувства могли обмануть, видения – исказиться. Когда же он понял, что ошибки нет, то вспомнил далекий июньский день 1794 года…

Нет, граждане, усмехнулся барон. Не июньский. Отменили июнь вместе со Старым Режимом. 20 прериаля Второго года Республики. Париж, Национальный сад, бывший сад Тюильри. Террор в расцвете. Смелые погибли, трусы молчат, но и им не уцелеть. Зеленолицый Робеспьер, Первосвященник Смерти, сбросил маску. Его повелением Конвент отменил христианского Бога, даровав добрым французам новое божество, всемогущее L’Être Suprême – Верховное Существо.

Ярким пламенем пылает картонная статуя Безбожного Атеизма. Скипидарная вонь, почтительно-испуганный шепот. На Робеспьере голубой камзол и черные брюки, в руке дымится факел. Первосвященник лично проводит аутодафе. А над всем возвышается медный кумир Мудрости, изваянный гражданином Давидом. Торжествуй, Верховное Существо! Зрите, французы! Зрите, жители Земли: Новый Бог, повелитель террора, отец гильотины, ступил с Небес на послушную твердь.

Неузнанный и незаметный, фон Книгге стоял в толпе, наблюдавшей за камланием. Ему было весело. Наивный палач Робеспьер не замечает, что близок день 9 термидора – и эшафот для Первосвященника. Не править тебе миром, Верховное Существо!