– Вот так… – Журналист растерянно потер щеку. – Тут говорят: «Путч! Путч!» Но вы сами все видите. Если это и путч, то он какой-то неправильный…

Сюжет кончился, Владимир Иванович посмотрел на меня.

– Не постановка, – ответил я на его вопросительный взгляд. – Дама сама выскочила. Они же там все выпившие. В Останкино хотели вырезать этот эпизод, но я настоял.

– Правильно! – сказал Концевой. – Получилось искренне. Неправильный путч. – Он усмехнулся. – Вот и название для истории. Ты это хорошо придумал с выпивкой и едой, Сергей! И с ансамблем. Где, кстати, одноразовую посуду брали?

– В «Аэрофлоте».

– Поблагодари всех, кто помогал! – сказал Долгих. – От моего имени. Ансамбль – особенно. Что там сейчас?

– Разошлись, – сказал Концевой. – Чего зря стоять? Им подсказали, люди восприняли. Сейчас солдаты затаскивают мебель обратно, мои люди закрывают и опечатывают кабинеты. Ельцин – во внутренней тюрьме. Как с ним быть? Сажать нельзя – визгу не оберемся, выпустить – боязно. Опять что-нибудь завернет. Не человек, а ядерная бомба. Огромной разрушительной силы.

– Отправьте его послом, – подсказал я. – В Буркина-Фасо.

– Почему именно в Буркина? – удивился Владимир Иванович.

– Далеко от СССР. Взрывная волна не добежит.

Концевой засмеялся и погрозил мне пальцем.

– А если серьезно, пусть там спивается потихоньку.

– Злой ты человек, Сергей! – покачал головой Концевой.

– Наоборот, добрый. Не видели вы, как он, будучи Президентом России, дирижировал оркестром в Германии. Пьяный, естественно. Вся страна от стыда сгорала. Его повесить мало, а мы цацкаемся.

– Ладно, – хлопнул ладонью по столу Владимир Иванович. – Подумаем. Люди собрались? – Он посмотрел на меня.

Я кивнул:

– Идем!

Мы вышли из кабинета, двинулись коридором и остановились перед дверью, ведущей в зал заседаний Верховного Совета.

– Народу много? – спросил меня Долгих.

– Журналистов – с сотню. Дипломатов раз в пять больше. Одних американцев человек десять прибыло во главе с послом.