– Понял, батьку…

– Тогда пришли мне тройку хлопцев своих, дело у меня есть для них.

Двое казаков и мои ребята с ними, взяв из табуна заводных коней, резвой рысью умчались вперед, а мне оставалось в мрачном и сумеречном состоянии духа размышлять над словами атамана.

Самое обидное, что все его слова – это была чистая правда. По каким-то неведомым законам любая система отчаянно сопротивляется малейшим изменениям, насылая массу неприятностей на голову того, кто пытается вывести ее из состояния равновесия. Причем неприятностей с отчетливой тенденцией к летальному исходу.

По большому счету, думать было нечего. Времени, когда основными моими противниками будут инерция и неприятие нового, было катастрофически мало, максимум четыре года. После этого сильные мира сего доберутся до южных границ своих владений и всерьез заинтересуются бесхозными землями, которые они к тому времени получат в подарок от Орды и станут тут формальными правителями.

Тогда сегодняшние трудности, косые взгляды и недобрые замыслы покажутся детскими играми в песочнице. А заботиться общественным мнением – это задача нашего любимого атамана. В конце концов, это же для него и его будущего казацкого удельного княжества мне приходится пахать в поте лица.

Но раздражать публику своими талантами надо меньше, тут Иллар прав. А то поют казаки и думают: а какого хрена тут поется «казак Богдан»? «Казак Иван» или, к примеру, «казак Степан» не менее органично вписываются в размер песни. И они правы. Еще скромнее мне надо быть, чем сейчас, несмотря на то, что это практически невозможно…

* * *

Под такие невеселые думы и въевшуюся в кровь привычку растягивать по дороге тугой лук в качестве тренажера мы добрались до нашего села. Там нас уже поджидал отец Василий, бочонок моего крепкого меда литров на пятьдесят и столитровая бочка бражки. Учитывая, что по семьсот граммов моего двадцатиградусного напитка – для здешней публики это уже доза глубокого наркоза, сто литров бражки были явно лишними.

Но перед попойкой была обязательная часть, состоящая из короткого молебна и долгого дележа добычи. При подсчете долей атаман, как обычно, посчитал на убитых по три доли и по две доли раненым, не способным пойти с нами в следующий поход. Узнав, что в следующий раз атаман планирует удрать от семьи через три дня, прихватив с собой большинство мужиков, Мотря выдала лицензию на продолжение благородного дела сокращения народонаселения лишь троим из восьми: мне и двум легко раненным в руки казакам. Тут попросил слова и вышел в круг один из казаков Непыйводы. Он и задал вопрос: