— Господа, — возбужденно зашептал он. — Вот вам и решение! У нас будет пленница, которую можно разговорить!
— А если она не захочет говорить? — усмехнулся Каюзак.
— У меня заговорит, — сказал д'Артаньян многообещающим тоном. — Отчего-то я не чувствую сегодня в себе жалости к
— Сказать по совести, я тоже, — кивнул Рошфор. — Каюзак, заходите слева, дадим ей отъехать подальше и перехватим без шума…
Прячась за кустами по обе стороны узенькой лесной стежки, они преследовали бочку на протяжении примерно ста шагов. Потом Рошфор громко кашлянул, и Каюзак на цыпочках выбежал на дорогу — при всем своем росте и комплекции он отнюдь не был неуклюжим и при необходимости мог двигаться легко и бесшумно, словно огромный кот. Монахиня, вмиг сдернутая с облучка, лишь слабо трепыхалась в железных объятиях великана. Что до лошади, то она со свойственной всем, достигшим столь преклонного возраста, философской невозмутимостью как ни в чем не бывало шагала по знакомой дорожке, пока де Вард не остановил ее, схватив вожжи, и не привязал их к кусту. Старушка невозмутимо принялась пощипывать листочки.
Каюзак побежал в чащобу, неся на весу свою пленницу и как-то странно оглядываясь на спешивших следом друзей. Оказавшись на поляне, он внезапно ухмыльнулся во весь рот и, стараясь не повышать голоса, сообщил:
— Друзья мои, сейчас вы увидите первую красотку во всей округе! Черт побери, она настолько пленительна, что и святой бы не удержался от объятий, куда уж мне, грешному!
Рошфор поморщился:
— Каюзак, вы можете обойтись без глупых шуток в столь важный момент?
— Дело так оборачивается, что не могу, уж простите, граф, — настойчиво продолжал Каюзак. — Прикройте глаза, друзья мои, сейчас вы будете ослеплены несказанной красотой нашей пленницы, так что советую поберечься! А ну-ка!
И с этими словами он левой рукой сорвал капюшон с головы ошеломленной монашки. Какое-то время стояло оторопелое молчание. Потом д'Артаньян подхватил:
— В самом деле, красотка великолепна! Особенно пленяет эта ее обширная сверкающая лысина!
— А уж борода до чего хороша! — рассмеявшись, сказал де Вард. — Ничто так не украшает скромную служительницу божию, как густая, нечесаная борода!
Даже Рошфор, особенно сумрачный с утра, не удержался от улыбки.
Их пленница оказалась вовсе не женщиной, а мужчиной лет сорока, с блестящей лысиной и косматой бородой, довольно давно содержавшейся в беспорядке. Он молчал, настороженно бросая по сторонам испуганные взгляды.
— Какова красоточка? — ухмылялся Каюзак. — Я-то сразу почувствовал бородищу, как только зажал рот этой мнимой монашке! Слышал я, что рождается иногда такое вот чудо природы, женщина с бородой, самолично видел такую на ярмарке в Руане, но я уверенности ради проверил его с другого конца, и то, что там нащупал, на женскую принадлежность вовсе не похоже. Разрази меня гром, это доподлинный мужчина! Вот только какого черта он напялил одежду монашки, и что он вообще делает в женском монастыре? Будь ему лет на двадцать поменьше, можно было бы подозревать романтическую интригу, но он что-то не похож на хитроумного влюбленного! Эй ты, прах тебя побери! — и он встряхнул пленника так, что у того громко лязгнули зубы. — Что ты тут делаешь, прохвост? Только не пытайся меня уверить, что тебя зовут сестра Жюстина и ты посвятила себя господу…