Год назад в парикмахерской на Кировском один хмырь начал гнать, как, мол, украинцам половину флота отдали, дармоедам на готовое. Господи, меня как в лицо ударили. Клянусь, в жизни никаких галлюцинаций не было, а тут как живые наши командиры – Москаленко и Осадченко с «Чапаева», и оба на меня смотрят. Как я на него орал! Боже мой! Он что-то пытался сказать, но на меня, наверное, смотреть было жутко, так я слюной брызгал. «Сука! – кричу. – Ты, падаль, говно жрать должен наших украинцев, которые дрались, когда ты, шестерка, еще в проекте у родителей не был!» Если бы у меня было чем, я бы его прикончил на месте, ей-богу. Но он, видать, решил, что я его сейчас и голыми руками придушу, такой у меня вид был. Мужик рядом, главное, молодой совсем, лет тридцать, шагнул и у плеча моего встал. «Вали, – говорит, – отсюда, говнюк. А то я тебя через окно выкину». Того совсем перекосило, моментом. Боком вылетел, чуть не упал. А меня вдруг жаром обдало, я понял, что этот парень точно из наших, такое можно почувствовать только плечом, в бою.

Наверное, в каждом поколении есть люди, которые все держат, которые – ну, вот просто мужики, на них все. Поэтому я и не люблю, когда ругают нынешнюю молодежь, они хорошие ребята, они как мы. А что до всякой бестолочи и хамья, ну так когда их не было!

Посадил меня он на диван, у гардеробщицы валидол взял. Я хотел было отказаться, а потом понял – надо. Он сел рядом, говорит: «Не злись, он просто дурак». Мне здорово понравилось, что он меня на «ты» назвал, даже удивительно. Руку протянул.

– Иван.

– Алексей, – говорю.

– Не думай о нем, брось. Как сердце?

– Да нормально, – говорю. – Чего ему. Спасибо тебе.

– Чего там, еще козлов всяких… У меня дед как ты. За своих убить мог…

– Я убивал.

Сказал, и екнуло сразу, первый раз в жизни я сказал это.

– Да я понял… – махнул рукой. – Дед в артиллерии был, и все друзья у него такие, как ты. Он был бы рад тебе…

– Жив?

– Умер, два года назад, – мужик перекрестился: спокойно, без нарочитости.

– У меня брат был в артиллерии, погиб в сорок третьем.

– А ты где?

– На флоте. «Кронштадт».

– В самом Кронштадте?

– Крейсер.

– Вух… – он посмотрел как-то по-ново, с потрясением. – Здорово. Ну, конечно, здесь же Питер все-таки. Значит, ты всех их видел, Покрышкина, да?

– Да нет, какое там. То есть, видел, конечно, но в деле – как самолет пошел, так знаешь, что их команда. А так, в парикмахерской вместе не стриглись…