Сам испытывающий понятное только настоящему пилоту счастье от происходящего, он постучал руками по бортам фюзеляжа, потом заорал в гофрированную трубку переговорного устройства, соединяющего обе кабины. Командир обернулся, махнув на мгновение левой рукой, оскалился из-под закрывающих половину лица очков, обшитых рыжим кошачьим мехом – и Олег понял, что тот или поет, или просто хохочет. Это было здорово! Взмахнув рукой в ответ, подполковник Лисицын, наконец-то полностью расслабившийся, отстранившийся от боли и переживаний последней недели, туже затянул ремни и сполз в глубь кабины, устроившись чуть пониже. Это правда, что в воздухе может произойти все, что угодно. Но все равно – сегодня был хороший день. Сегодня он мог не бояться совершенно ничего.

Узел 6.0 27 февраля – 1 марта 1953 года

Узел 6.0

27 февраля – 1 марта 1953 года

Мы уничтожим все порты или города для того, чтобы достичь наших мирных целей.

Генерал как раз заканчивал разговаривать с подполковником медицинской службы, фамилия которого оказалась не Гдынский и не Гдынковский, как записал он себе еще в летящем из Москвы самолете, а просто Гдынов. Звали его Сергеем Сергеевичем, но русским он все же явно не был: больно выдающиеся имел нос и глаза. И того и другого на лице химика было удивительно много, но прочие детали его фигуры – от «сорок пятого растоптанного» размера ступни до мускулов, распирающих швы пошитого в Поднебесной френча – совершенно отбивали желание над этим шутить. В том случае, если такое желание не исчезало само собой от факта наличия на подполковнике пусть только подразумевавшихся (при китайской военной форме) узких, но все же двухпросветных погон[65].

Теперь, хотя сам разговор уже закончился, Разуваев не торопился отпускать вызванного им офицера, стараясь припомнить, что еще хотел у него спросить, – уверенный, что не забудет, но все равно забывший это. Записной книжкой генералу приходилось пользоваться все чаще: верный признак того, что несмотря на нестарый по военным меркам возраст, он все же не молодеет.

– Удивили вы меня, Сергей Сергеевич, – медленно и раздельно произнес Разуваев. – Не то чтобы я вам не доверял, но это противоречит тому, чему меня учили примерно в вашем возрасте.

Подполковник смолчал. Он продолжал бы молчать и дальше, держа руки по швам, но генерал поднял на него внимательный взгляд:

– Еще раз, пусть в третий. Повторите мне.

– Пара зарин–зоман, – повторил подполковник тоном, в котором только полный параноик мог выловить мельчайшие нотки раздражения. – По английской классификации «GB» и «GD» – это действительно в какой-то мере исключения. Это наиболее перспективные на сегодняшний момент ОВ[66] в арсеналах врага… из всех, пригодных к фактическому применению. Из числа известных нам, разумеется. Поэтому я сравнительно хорошо о них осведомлен. В частности, о них известно, что их стойкость зимой значительно выше, чем летом. В разы. Летом, в теплую погоду, она составляет несколько часов, зимой – несколько суток. Причем у зомана стойкость несколько выше, чем у зарина, – пропорционально в обоих случаях, то есть и летом, и зимой.