— Далеко они? Подпусти шагов на двадцать и бросай гранаты. Все три. Тут не до бережливости, — коротко распорядился Готор. — Кидать их отсюда не очень удобно, да они в любом случае по склонам вниз скатятся. Потом стреляй из мушкетов. Мой тоже возьми, я, если что, обойдусь пистолетами. А вы, Одивия, займите место у бокового окна и наблюдайте… Простите, Каас, я не расслышал, что вы там сказали. Мы тут, знаете ли, обсуждали вопрос, насколько вам можно верить.

— Верьте своему разуму, сударь, — прокричал в ответ Каас. — Вы ведь и сами понимаете, что заперты в ловушке. И как бы хороша ни была ваша шестерка, эту халупу вы покинете в качестве либо пленников, либо трупов.

— Увы, но половина из нас твердо убеждена, что лучше быть трупом, чем вашим пленником. И мне, признаюсь, вряд ли удастся кого-то переубедить, если вы не представите какие-нибудь дополнительные доказательства своей честности.

— Да-да… — откровенно рассмеялся Каас. — Я прекрасно помню, сколь непоколебимо благородный оу Дарээка следует кодексу. Но ведь вы-то понимаете, что я прав?

— Я-то конечно… — начал было Готор. Но в этот момент Ренки размахнулся и выбросил из крохотного окошка лодочного сарая, по прихоти судьбы ставшего их крепостью, чугунный шар с нетерпеливо шипящим в нем фитилем. Затем с чисто гренадерской ловкостью поджег от фитиля подвешенного на плечо мушкета вторую гранату и отправил ее за первой. К тому времени, когда улетела третья, первая уже взорвалась с оглушительным хлопком, вслед за которым раздались крики боли.

Затем Ренки схватил мушкет, прицелился и выстрелил. Схватил второй, третий… Потом взялся за пистолет, но подходящих мишеней больше не было.

— Что там? — спросил его Готор.

— Семерых зацепил точно! — слегка самодовольно ответил Ренки. — А возможно, и еще одного… Отсюда плохо видно. А у тебя как?

— Разок пальнул в боковое окно, больше для острастки. Серьезной атаки с той стороны не было. Стоп! Тихо! Они залезли на крышу!

В тишине было отлично слышно, как кто-то осторожно ходит по скату крыши их убежища. Видимо, этот кто-то во время атаки подобрался с четвертой, напрочь глухой стороны, сплошь поросшей колючим кустарником и ранее казавшейся безопасной.

— Если оттянут доску и бросят сюда гранату — нам конец, — хладнокровно заметил Ренки, бросив быстрый взгляд на Одивию Ваксай, которая заняла свое прежнее место у окошечка, выходившего на ручей. Она была бледна, но при известии о страшной опасности сквозь стиснутые зубы не прорвалось ни единого писка. «Похоже, испугалась вида убитых и стонов тех, кто еще жив, вот и молчит», — решил Ренки.