– Ясно. Так, значит, Болгария уже дала разрешение на коридор?

– Не-а. Сейчас как раз Руцкой будет со Стояновым говорить. Андроник Михайлович, наверное, имеет смысл, чтобы товарищ Еремин тоже послушал?

– Давайте. Может, это прольет свет в конец тоннеля.

«Они и правительственную могут сюда по сети коммутить? Ну, ни фига себе! И все это для меня? Точнее, чтобы выяснить, зачем я?»

В динамике слегка зашипело.

– Здравствуйте, товарищ Стоянов, – послышался голос Руцкого.

– Добрый вечер, господин президент, – послышалось в ответ на чистом русском.

– Сейчас тут над вами пролетят наши военные и транспортные самолеты, это на Югославию. Они уже поднялись и подлетают к границе. Вашим авиадиспетчерам уже доложили. Не волнуйтесь, в вашем воздушном пространстве никаких боевых действий не будет.

– Простите, но кто дал разрешение на вход в наше воздушное пространство самолетов ваших ВВС?

– Да какое разрешение? Людей спасать надо. Они уже подлетают.

– Простите, я не понял. Мы – суверенное государство…

– Послушайте, суверенное государство, ну не сбивать же вы их будете? Потому что тогда мы проложим коридор через вашу ПВО, как пособников агрессии, и все равно пройдем. Кстати, как у вас там АЭС в Козлодуе? Что-то у американцев реакторы рваться начали.

– Это… это неслыханно! Это провокация! Я прекращаю разговор!

Трансляция прервалась.

– Ну и как? – спросил Гаспарян, глядя на Виктора.

– Это трындец… И что теперь будет?

– Стоянов бросится советоваться с «Барашком» и «Бабулей».

– С кем?

– С дядюшкой Билли и тетушкой Мадлен. А тем до него особо как-то… Светлана Викторовна, дайте камеру с орбиты. Сделали канал, надо же хоть попользоваться.

…В лучах восходящего солнца, на фоне земного полумесяца сверкал огромный белый цилиндр с раскрытыми, как ладони, створками люка; из них медленно поднимался корабль, похожий на «Шаттл», только поменьше.