Партия большевиков бурлила. С одной стороны, ее покинули как отдельные товарищи, так и целые группы «старых революционеров». С другой стороны, в нее стройными рядами вливались рабочие от станка и солдаты-фронтовики. Состав руководящих органов партии ЦК и Исполнительного бюро тоже поменялись более чем наполовину.

Советская государственная машина, с трудом переформатируемая из царских министерств и ведомств, пусть со скрипом, но работала. Очажки гражданской войны на европейской территории более или менее успешно затаптывались силами корпуса Красной гвардии, заводы работали, поезда ходили, а возобновившееся торговое мореплавание по Балтийскому морю и железнодорожное сообщение с Германией позволили в кратчайшие сроки, пусть и ограниченно, дать русскому мужику так необходимые ему промышленные товары. И не граммофоны с шелковыми платьями, а гвозди, ситцы, швейные иголки, нитки, керосин, спички, то есть вещи, нужные и необходимые в повседневной жизни. В ответ из деревни пошел хлеб, ведь кое-где заскирдованный и не обмолоченный урожай лежал аж с пятнадцатого года. Ну не хотели мужики продавать хлеб за деньги, за которые нечего было купить. Они ожидали, когда ситуация изменится.

Конечно, не все было в стране благостно и не везде. Бурлил националистической мутью Кавказ, застыл в ожидании непонятно чего Туркестан, бродили шалые мысли в головах у казачьих атаманов на Кубани, Урале, в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Сохраняла угрюмый нейтралитет огромная Сибирь, никогда не знавшая крепостного права и крестьянства, которой от Декрета о земле было ни холодно ни жарко. Поднимали голову местные автономисты, несостоявшиеся депутаты Учредительного собрания и прочие «демократы», да и просто бандиты всех мастей. Кипели страсти в стакане воды, выплескивающиеся наружу жиденькими митингами. Нет, если не будет мятежа Чехословацкого корпуса, так может, и все обойдется. Но слишком уж неустойчивой была политическая ситуация на окраинах великой страны. Для обсуждения этой политической ситуации в Таврическом дворце днем 20 января и собралось Исполнительное бюро партии большевиков. Надо было решать – как им жить дальше и куда вести вставшую на дыбы страну.

– Товарищи, – Сталин чиркнул спичкой, прикуривая очередную папиросу, – последние известия, пришедшие с Дона, нас весьма радуют. Не так ли, товарищ Тамбовцев?

– Именно так, товарищ Сталин, – ответил Тамбовцев, – ликвидирован очередной очаг контрреволюции. Причем все обошлось без больших потерь и жертв среди мирного населения. Генералы Краснов и Алексеев мертвы, атаман Каледин сдался на милость победителя, и товарищ Фрунзе сейчас думает – как его лучше использовать. А самое главное, контрреволюционное движение не было поддержано широкими массами казачества, и есть надежда, что так оно будет и впредь.