Весна одна тысяча девятьсот сорок первого года выдалась затяжной, да еще к тому же и дождливой. В марте частенько шел снег, периодически сменяющийся дождем, да и сейчас, в середине апреля, все еще было прохладно, и люди не спешили расставаться с теплой одеждой. Солнечные дни были большой редкостью, и Юрий иногда с грустью вспоминал родную Одессу, где в это время весна уже почти всегда вступала в свои права.
Начиная с середины апреля самые отчаянные из курсантов, в число которых, конечно же, входил и Крамарчук, обычно уже открывали купальный сезон, правда, согреваясь после плавания в ледяной водичке не столько теплым южным солнышком, сколько купленной в складчину водкой по 3 рубля 62 копейки бутылка.
И еще было нечто, чему подполковник, как ни старался, не мог найти ни объяснения, ни хотя бы просто определения. Огромная страна, несмотря на работающую в небывалом темпе промышленность и множество казавшихся совершенно невозможными еще год назад изменений, затронувших практически все сферы жизни, будто замерла перед липом чего-то неизбежного и страшного; чего-то, что должно было произойти в ближайшие месяцы. Юрий все чаще ощущал какую-то необъяснимую тяжесть на душе, и чем меньше времени оставалось до последнего весеннего месяца, тем сильнее становилось это непонятное и пугающее чувство. Возможно, дело было именно в нем самом, но подтвердить или опровергнуть это предположение мог лишь кто-то из собратьев-«попаданцев», однако ни с кем из них он больше не виделся. Виткина, по словам наркома, отправили каким-то консультантом в Главное артуправление, а с немецким полковником он после КШИ больше ни разу не пересекался.
Потому-то подполковник так обрадовался, узнав о предстоящей командировке, еще и в компании с Лаврентием Павловичем! Конечно, не хотелось надолго оставлять в одиночестве находящуюся на шестом месяце жену — командировка должна была продлиться больше двух недель, — однако отказаться он бы в любом случае не мог. Там, где он сейчас служил, подобные отмазки не работали. Сказали — выполняй, будь ты хоть трижды гость из будущего.
Впрочем, Верочка восприняла поездку с энтузиазмом — похоже, девочке было просто приятно впервые в жизни собирать
От закрепленной за ним служебной «эмки» он поначалу попытался отказаться, благо идти до наркомата пешком было от силы минуть десять, но Берия его даже слушать не захотел, еще и обругав при этом недальновидным дураком. Мол, знаешь, чего мне стоило добиться для тебя свободы передвижения? Хочешь, что бы тебя немецкие шпионы по пути похитили? Ах, не хочешь? Вот и не говори глупости.