— Давайте продолжать.

Дальнейшее обсуждение, к моему удовлетворению, никаких принципиальных возражений не выявило. По конкретным вопросам — да, спорили, быстро уходя в частности и нередко сцепляясь друг с другом, оставив мои тезисы в покое. Людвиг Карлович Мартенс (хороший технический специалист, начинавший еще с Лениным и Мартовым в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса»), как и Аванесов, перешедший вслед за мной в ВСНХ из Наркомвнешторга, вообще отмалчиваются. По пятилетнему сроку перспективного плана тоже дебатов не возникло: оказывается, именно этот срок уже обсуждался и в ВСНХ, и в Госплане, аргументы в его пользу были известны, да и сторонников у идеи пятилетнего перспективного плана уже было много. Поэтому, когда Дзержинский поставил на голосование предложение взять тезисы Осецкого за основу решения Президиума ВСНХ, против резко высказался один лишь Пятаков:

— Я считаю, что Президиум ВСНХ совершает крупную ошибку, беря за основу эти тезисы. — Он порывистым жестом швырнул на стол несколько листков, которые держал в руке. — Это не программа индустриализации, а программа выхолащивания наших усилий! Тут предлагается манная каша вместо железной поступи вперед, проповедь какого-то, извините за выражение, классового мира! Черт знает что такое… — Не встретив поддержки со стороны остальных членов Президиума, он как-то стушевался и умолк, но мина явного недовольства не сходила с его лица.

Во внезапно наступившей тишине слышу, как бьется муха в оконное стекло…

— Кто за то, чтобы принять тезисы товарища Осецкого за основу директивы Президиума ВСНХ по составлению перспективного плана социалистической реконструкции народного хозяйства, прошу поднять руки! — врезается в эту тишину голос Дзержинского.

Лашевич не стал выступать в поддержку Пятакова, но при голосовании, как и Георгий Леонидович, высказывается против. В результате мои тезисы одобряются Президиумом ВСНХ одиннадцатью голосами при двух против и одном воздержавшемся (это был Гольцман).

Пока члены Президиума расходятся, продолжаю сидеть, потихоньку поглаживая котенка, который у меня на руках успокоился, сочтя, что нашел достаточно уютное место. Внимательный взгляд Феликса Эдмундовича, устремленный на меня, кажется, намекает, что разговор еще не окончен. Петр Алексеевич Богданов, покидая зал заседаний, решил осведомиться насчет судьбы брата нашего меньшего:

— Что с ним дальше делать будете? На улицу снесете?

В ответ произношу задумчиво:

— Где-то (ага, где-то! — в еще не написанном «Маленьком принце» вычитал!) мне приходилось слышать замечательную фразу: «Tu deviens responsable pour toujours de ce que tu as apprivoisen» («Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил»).