– Может… – отвернулся в сторону Тимка, осознавая, что о найденных на месте временной стоянки полусотника разбросанных вещах и многочисленных следах крови другу лучше пока не говорить. – Найдутся!

– А черемисы на Суру ушли ли? – не успокоился Вовка.

– Те вои, что Кий послал? Ушли, добровольцев за такие деньжищи от него полные две лодьи, да еще низовые черемисы своих людишек добавили. Ялтай говорит, что его дядька теперь с потрохами наш, замазан по самые уши!

– Так и сказал?

– Ну не так… – чуть улыбнулся Тимка, вспоминая восторженные пляски своего черемисского дружка, – но приблизительно. Дело сугубо меркантильное, для сотника весьма выгодное, а без нашей помощи не сладишь.

– Еще неизвестно насколько выгодное!

– Совет прикинул, что только мы одни за пять лет все расходы отобьем, а есть еще Булгар, где камень в особом почете!

– Похоже… Кий деньгами или людьми вложился?

– И тем и другим за долю малую. Ну это для нас малую, а ему хватило! Рискует он, конечно, как и мы сами, но за это такие льготы и получил.

– И наемникам дали?

– Нет, тем лишь оговоренную часть, его монеты на то и пошли. Строго говоря, серебро жалко было на сторону отдавать, но к нам в руки оно все равно не попало. А оголять границы и посылать своих воев… очень уж не хотелось.

– Значит, в спину он нам не ударит зимой…

– Говорят, что Лаймыр с ним имел задушевный разговор и кугузу теперь в случае чего придется иметь дело не только со своим сотником, но и со всеми низовыми родами.

– Ладно, увидим, чем дело сладится! – Вовка задумался и добавил: – Слушай, говорят, что катамаран как-то приспособили для перевозок на Суру?

– Приспособили, только досок настелили, чтобы грузы да коней перевозить. Ишей все ругался, что дядя Ваня чего-то напутал и никакой скорости он на нем не получил. Ну… ругался, пока про него самого не узнал.

– Угу. Я вот тут подумал, что можно на него камнемет поставить…

– По́рок? А выдержит ли судно? Оно ведь не очень большое, да и запас камней весит немало!

– Не знаю…

Мальчишки замолчали, уставившись на груды земли, выложенной неряшливым бруствером рядом с проходящей мимо траншеей. Несмотря на обед, в воздухе привычно носился запах торфяного дыма, слышался перестук молотков на крыше здания школы, ремонтирующейся к зиме, и кузнечный звон, эхом отражающийся от окружающего мастерские леса.

В руках у каждого было по глубокой миске со стерляжьей ухой, отдельно на плошке лежала вареная репа, небольшие куски зайчатины и половина краюхи теплого, чуть кисловатого ржаного хлеба. Что-что, а кормежка в мастерских была плотная, хотя разносолов и не наблюдалось – гостям на воеводский стол иногда выкатывались даже соленые лимоны и грецкие орехи. Правда, от репы обоих воротило, но приходилось есть то, что было посажено и что выросло, картошка должна была вновь уйти на семена.