– Ты не рассказывал… – пожал плечами Валера.

– Да что я тебе вообще рассказывал? Эх, знал бы ты, что мне выпало…

– Расскажешь?

– Не хочу заново переживать… – Я чуть подумал: а что такого в моем рассказе? – Я, Валер, не из этого времени…

Видя слегка глуповатое выражение лица товарища, я продолжил:

– Я родился в восьмидесятом году. Тысяча девятьсот… – я хмыкнул, когда Валерка аж хрюкнул от удивления. – …восьмидесятом.

– Как это?

– Да мне бы кто сказал. Там умер, а тут появился, в чужом теле…

– Разве так бывает? – Веревкин просто охреневал от такой новости.

– Видимо, все же бывает. Там, – я выделил голосом слово, сделав акцент на нем, – я потерял всё! Жил как-то на автомате, без всякой мечты и надежды на лучшее, но об этом говорить я не стану. Не нужно тебе это. Да, Валер, и обо всем, что я тебе рассказываю, лучше молчи. Всегда!

– Ты не хочешь, чтобы об этом кто-то знал?

– Именно. А главное, Валер, тебя попросту расстреляют, если узнают, что тебе известно. Поверь и молчи, хорошо?

– Хорошо, – пожал плечами Веревкин. – А за что меня-то? – чуть подумав произнес товарищ, и тут до него дошло: – Так ты знаешь, когда война кончится?!

– Ты сможешь удержать в себе такую тайну? – я с сомнением посмотрел на бойца.

– Клянусь! Умру, но не выдам! – и Валера неловко вскинул руку в… пионерском приветствии.

– Ладно-ладно, – усмехнулся я, – но только не грузи вопросами, лады?

– Как это не грузить?

– Ну, не приставай, ладно? Я тебе не хочу всю историю за семьдесят лет пересказывать, да и мало что помню. Знаешь ли, история такая штука, что искажается с годами очень серьезно. Я не знаю, что в будущем людям преподносили как правду, может, там и нет ничего правдивого, одно вранье. Именно поэтому я никому и не рассказываю об этом. Не хватало еще ход истории изменить в худшую сторону. Хотя до сих пор поступками влиял вроде положительно.