Как ни странно, этот эпизод из долговременной памяти Михаила расположил меня к нынешнему командиру «Дикой» дивизии. Захотелось повторить наше соревнование – я был уверен, что теперь-то я выиграю этот спор. Все-таки в армии я стрелял весьма неплохо, а в этом времени довольно много тренировался стрелять из своего кольта и из револьвера Нагана. Возникшее доброе отношение к Багратиону я выразил, как это было принято в дивизии. Не так, как это было принято по уставу, а обняв генерал-лейтенанта. Перед этим, конечно, была мысль, что это нарушение этикета, что командир корпуса не должен так вести себя с командиром дивизии. Но симпатия победила, к тому же мы с Багратионом носили одинаковые погоны – генерал-лейтенантов. А значит, к черту условности и то, что я принадлежу к дому Романовых. У Багратиона тоже нехилая родословная, да и фамилия громкая.

Мой жест стоящие чуть в отдалении многочисленные офицеры восприняли не просто нормально, а даже с одобрением, а сам Багратион был даже растроган. То есть получается, я инстинктивно сделал весьма правильную вещь. После ритуала приветствия, освященного горскими традициями, началась обстоятельная беседа с Дмитрием Петровичем. Начало разговора было стандартным – подлечили ли меня столичные доктора, расспросы о нападении на великого князя террористов и германского рейдерского отряда. Мои ответы уже стали для меня рутиной, я их повторял уже много раз, поэтому говорил даже не вдумываясь в слова. Думать начал, когда Багратион стал докладывать о положении в дивизии. В общем-то, многие вещи я уже слышал от Марата и Юзефовича, но все равно внимательно выслушал Багратиона. А затем неожиданно для генерал-лейтенанта спросил:

– Дмитрий Петрович, вы хорошо знаете историю войны 1812 года, рейды отряда Дениса Давыдова по французским тылам?

– Конечно, государь (именно так звали Михаила Александровича в дивизии).

– Так вот, нечто подобное предстоит совершить полкам Туземной дивизии.

И я повторил почти слово в слово то, что говорил начальнику штаба корпуса Юзефовичу. И опять сослался на распоряжение Брусилова. Авторитет командующего фронта подействовал и на Багратиона. Никаких сомнений в успехе этого, в общем-то, авантюрного предприятия он не высказал. Можно сказать, козырнул и ответил на это решение – будет сделано. Меня это вдохновило на развернутое разъяснение идеи рейдовых операций. Основное внимание уделил, каким образом подразделения будут попадать в тыл неприятеля.

Наш разговор прервался из-за появления адъютанта Багратиона. Спросив моего разрешения, он спросил у командира дивизии: