— Даже не знаю…

— Поезжайте непременно.

— Дело ведь не только в деньгах, — она смутилась, — в восьмом году в первый раз я ездила туда с мужем, два года назад — со своим кузеном, а нынче…

Нижегородский намеренно молчал.

— Нынче мне не с кем, — призналась наконец баронесса. — Ехать же одной или с тетей… нет, это неприлично. В собраниях подобного рода одинокая женщина порождает вопросы и недомолвки. Ведь в ордена нас, женщин, не принимают, и на таких мероприятиях мы должны быть при ком-то. Вы меня понимаете?

Вадим догадался, куда она клонит.

— С удовольствием предложил бы себя в качестве вашего спутника, но…

— Вы заняты?

— Нет, но я чех. В обществе арийских чистокровок моя личность может оказаться персоной нон грата.

— Но мы не скажем, что вы чех, — с энтузиазмом заговорила Вини. — Ваша внешность не вызовет никаких сомнений — уж я-то знаю вкусы этих господ, — а фамилия вполне даже немецкая. Ну что же вы молчите? Теперь вы согласны?

— Что ж, почему бы нет. Но при условии, что вы забираете свой выигрыш.

Они договорились встретиться в Вене в полдень третьего мая у часов на Хоэр Маркт.[46] На всякий случай Вадим дал Вини телефон адвокатской конторы Штруделя, где они могли бы при необходимости оставить друг для друга сообщение.

* * *

— Что? Ты собрался ехать к Йоргу Ланцу в Верфенштайн? — удивлению Каратаева не было предела.

— А что такого?

— Зачем тебе, Нижегородскому, это надо?

— Меня попросила Вини. Я не могу отказать внучке — нашего друга барона. Ты дашь очки?

— Еще чего!