Деятельно руководя послушно носящимися взад и вперед жрецами, Чебриков быстро создал линию обороны на случай, если коридор между этим и иным светом откроется позже, чем рассчитывалось, используя вместо надолбов и мешков с песком статуи и прочую религиозную атрибутику. Конечно, надеяться сдержать пятитысячную орду несколькими стволами было более чем опрометчиво, но что делать? Грамотно примененное огневое превосходство, бывало, решало исход больших, чем это, сражений...

Подкрепление пришло оттуда, откуда его никто из путешественников не ждал.

Надрываясь и исходя потом, немощная толпа жрецов выкатила из каких-то неведомых доселе уголков необъятного храма полдюжины неповоротливых механизмов, облепив их, как муравьи случайно попавшуюся им на пути сливу. В незнакомых очертаниях сначала Жорка, а затем и ротмистр с Николаем разглядели классические катапульты древнего мира, заряженные вместо стрел бревнами с заостренными концами.

Верховный жрец, принимавший в доставке «тяжелой артиллерии» самое деятельное участие, отер со лба трудовой пот и самодовольно улыбнулся.

— Ну ни фига себе!.. — протянул Конькевич, щупая кожаные крепления и позеленевшие шляпки бронзовых гвоздей и поглаживая окованный железом четырехгранный наконечник, в то время как Шаляпин, шевеля вибриссами, осторожно вынюхивал что-то за грубым колесом. — А если бы они эту дуру против нас выставили? Нанизали бы всех, как на шампур, вот на этот гвоздик...

— Почтенный Натапутта Белатхипутха, — сообщил граф, — говорит, что для того, чтобы собрать Лук Индры, требуется время... Скрученные волокна воловьих жил нельзя держать долго напряженными... Ну, тут он делает в своей манере сравнение, которое нашей даме покажется неприличным.

— И все же, граф...

Ротмистр прошептал что-то на ухо Жорке, и оба зашлись жеребячьим ржанием.

— Ладно ржать-то! — недовольно заметил Николай, оглядываясь на коридор, откуда время от времени доносились непонятные взвизги и приглушенный металлический грохот. — Не прозевать бы...

В этот момент в зал с ревом одно за другим влетело несколько разъяренных чудовищ, со страху показавшихся осажденным огромными, как дом. За ними, гремя кованой обувью по каменному полу, перла, выставив длинные копья, пехота.

— Началось! — крикнул Николай, падая в свое укрытие, где, раскорячив сошки, дожидался его «Дегтярев». Крик полностью был заглушен трубным ревом и гортанным боевым кличем нападающих.

«Да ведь это слоны! — пронеслось в мозгу, в то время как глаза сами собой искали уязвимое место в сплошной броне, утыканной двадцатисантиметровыми гранеными шипами и для пущего устрашения имеющий дикую раскраску. — Боевые слоны!»