— А ещё что?

— Про наше лекарство. Ты знаешь, слушок уже по столице пополз. Стараниями нашей профессуры.

Григорий сделал ударение на слове «нашей», имея в виду тех, кто сотрудничал с братьями и потихоньку начинал им верить. Всё-таки, одно дело выслушать кучу «завиральных» историй насчёт того, что можно сделать, а совсем другое, увидеть эти самые «завиральные идеи» воплощёнными в жизнь и вполне себе действующими.

— Ага! В масть!

— Чё в масть? — слабо заинтересовался Григорий.

— Я как раз пришёл к тебе по этому поводу.

— По поводу пенициллина?

— Да. Ты, надеюсь, не называл его именно пенициллином? Никому? — слегка насторожившись спросил Василий.

— Как договаривались. Только «Соль номер восемь».

— Это хорошо… — неопределённо отозвался Василий и тут же с жаром продолжил.

— Понимаешь, тут такое дело… Гнилое. Как бы нас тут не ошкурили ненароком, и вообще «на короткий поводок» не поставили. Я тут слегка покрутился среди народу… Перспективы и разговорчики — ещё те.

— К примеру? — уже больше заинтересовался Григорий.

— Народ тут… — Василий поморщился запнувшись. — Тёмный. И не только голытьба тут «тёмная». А нам надо, сам понимаешь, чтобы люди соображали что откуда идёт и кого именно надо тут слушать и кому именно давать деньги на развитие.

— Не понял?! — удивился Григорий и продолжил с изрядной насмешкой. — Тебя что, муха тщеславия укусила?

— Да какое там тщеславие! — с раздражением отмахнулся Василий и с ещё большим жаром продолжил. — Суди сам: мы хотим сделать тут, в Питере, фармакологический концерн. Так?

— Так! — кивнул Григорий.

— Но для этого нужны деньги. И не только от продаж.

— Я понял так, что есть некие, кто уже сейчас решил погреть свои лапки на спасённых пенициллином?

— Не только на пенициллине! Но и на аминазине.