И не кто иной, как Черри, позаботится о том, чтобы поместить ларец на ночь в надежное место; а утром джентльмен (или, что вероятнее, его супруга) заберет свою собственность перед посадкой в карету.

Благодаря юному пылу и трудолюбию дочери мистер Ним Айвз имел возможность большую часть времени слоняться по гостинице, давая выход своему пресловутому компанейскому жизнелюбию: он шутил, он смеялся, он развлекал собравшихся – как завсегдатаев, так и приезжих, он весело надзирал за происходящим у дубовой стойки, прохаживался по общей зале или затворялся вместе со своим избранным кругом, утешаясь сознанием того, что управление гостиницей находится в надежных руках дочери, этой «ходовой пружины», и подведомственных ей «шестеренок».

Так что мистера Нима Айвза вполне можно было застать за беседой с красноносым джентльменом из Вороньего Края касательно туманов в метрополии или за непринужденной болтовней с солидным пастором из Малбери о том, что разумнее – установить сбор на ремонт церковной колокольни или же устроить подписку; а не то он, чего доброго, хвастался дородному детине с рыжеватыми усами, что в погребах у него, дескать, на сегодня хранится здоровущих бочек самого что ни на есть отменнейшего хвойного пива во всем Талботшире, прозрачного и мягкого, точно мед, сладкого, точно сливки, и крепкого, точно листвянниковое бренди. Вот так дочка освобождала Гербового Айвза от повседневных хлопот, давая ему возможность проявить себя с лучшей стороны, что репутации заведения шло только на пользу: трактирщик славился гостеприимством и сердечностью на много миль и вверх, и вниз по дороге – а все потому, что заправляла в гостинице его дочка, живое воплощение рачения и компетентности.

Кое-кто из местных молодых джентльменов находил, что у этой самой дочки трактирщика очаровательные глазки (что истине вполне соответствовало) и что глазки эти в самый раз для них (а вот здесь они глубоко ошибались). То-то недоумевали они, эти щеголи, не в силах разобраться в Черри! Да, у нее нет поклонника, и жениха, и «дихотомии», но разве это – повод изводиться и горевать? – считала про себя мисс Айвз. Она, одна из первых красавиц деревни, затмевала прочих девушек и серьезностью, и трудолюбием и к тому же была всей душою преданна отцу и его гостинице (а уж эта причуда охладила бы пыл самого настойчивого ухажера!). Не то чтобы Черри вовсе не нравились их знаки внимания, их нескромные поползновения или, скажем, они сами; просто девушка в общем и целом находила этих молодых джентльменов прескучными; по чести говоря, общаться с ними Черри было куда менее интересно, нежели руководить повседневной жизнью «Герба». Мистер Тони Аркрайт, верно, сказал бы: вот норовистая кобылка, такая двойного ярма не потерпит! Так что мисс Черри не нуждалась ни в знаках внимания молодых джентльменов, ни в их нескромных поползновениях, ведь судьба одарила ее не только живыми серыми глазами, но и недюжинным умом, посредством которого она понимала многое из того, что укрывалось от ее сверстниц. В том заключалось ее благословение – и ее проклятие.