Наконец-то мы одни. Я сидел и смотрел на свою жену, размышляя о том, кто она мне — друг или враг, если почувствует, что я не такой преданный делу мирового коммунизма человек, а просто человек, который стремится к миру и спокойствию в отношениях между всеми народами.

Естественно, она обучена слежке за близкими людьми. Будет ли она передавать информацию обо мне? А ведь ей придется, иначе нас сразу же отзовут и посадят в разные камеры. Пока не будем об этом говорить, но как бы мне хотелось, чтобы снова не повторилась история почти двадцатилетней давности.

Путь до Англии не показался нам скучным. Ежедневное присутствие на приемах пищи в салоне вместе с капитаном, вечера отдыха и танцев, просмотры кинофильмов и прогулки по палубам были для нас настолько непривычными, что они казались нам картинами из другого мира.

На самом деле так оно и было. Нужно отметить, что преподаватели английского языка потрудились с нами на славу. Да и мы, вероятно, были способными учениками, потому что наш английский язык хотя и вызывал улыбку наших собеседников, но был им понятен и мы понимали, что говорили нам. Мы записывали новые слова в записные книжки и вечером в каюте повторяли их хором.

Пароход стал местом нашего медового месяца и свадебного путешествия, которых у нас не было, и я чувствовал, что Катерина просто счастлива.

— Давай заведем ребеночка, — сказала мне Катерина, лежа головой на моей руке. — Он будет такой же, как ты или такой же, как я. Он будет нашим продолжением в этом мире, и мы будем знать, что при любых обстоятельствах мы будем жить в нем.

— Ребеночка мы заведем обязательно, любимая, давай только чуть определимся с нашим будущим. Пока оно не ясно из-за надвигающейся войны и того места, где мы с тобой будем, когда война начнется, — сказал я.

— Это же ясно, где мы будем, — по-комсомольски ответила жена, — у себя на родине и с оружием в руках будем защищать Россию.

— А ты уверена в том, что Россия только и ждет нас, чтобы дать винтовки и направить в армию? — осторожно спросил я. — Тех, кого отзывают из-за границы, направляют в лагеря или расстреливают после ускоренного суда. Поверь мне, я знаю, что я говорю.

Если нас будут отзывать, то это будет означать нашу гибель, потому что мы должны обеспечивать работу одного человека, который будет сотрудничать с английскими фашистами, а, значит, и мы будем помогать и фашистам. А будущая война будет только с Германией. Следовательно, мы с тобой будем пособниками фашистов, и разговор с нами будет короткий.

Учти, что я тебе сообщил информацию государственной важности и если ты хоть что-то сообщишь своему куратору об этом, то мы будем обречены. Вот почему я говорю о том, что нам нужно определиться с нашим будущим. Давай, спи, завтра после обеда будем уже в Англии.