Она опустила руку с телефоном.

– Опять неприятности? – осторожно осведомился отец.

– Он сказал, что все начинает сначала…

Лодка воткнулась носом в мокрый песок и осела на воде, боязливо покачивая бортами. Андрей первым сошел на берег, опираясь на трость, и подал руку Кире. Та спрыгнула следом и тут же увязла туфельками в илистой каше.

– Иди босиком, – посоветовал отец. – Камни теплые.

Она скинула обувь и, задрав голову, боязливо поежилась. Огромная черная скала проткнула небо и грозно застыла на рваном клочке земли наподобие хищной птицы, опустившей крылья и высматривающей свою добычу. Седые камни, словно припорошенные известью, лежали у ее ног поверженными великанами. Ее оперенье, черное и гладкое, как смоль, местами было изранено и покрыто глубокими трещинами. Казалось, остров покачивался под тяжестью этого мрачного изваяния и грозил, утратив последние силы, уйти на дно, кануть в бездну. Задиристый ветер разбивался вдребезги о черную стену и стремительно падал вниз, на острые камни, сметая с них золу и песок.

Несмотря на жару, над островом висело ледяное безмолвие. Странные птицы, похожие на альбатросов, то и дело срывались со скалы и бесшумно парили в воздухе.

– Не бойся, – приободрил Андрей. – Мы уже у цели.

– А где пещера? – поинтересовалась Кира. – Где сокровища?

– Не помню, – он покачал головой.

– Как? – удивилась она. – Мы разве не за ними сюда пришли?

– Сокровища острова – это то, что мы хотим вместить в своем сердце, дочь… Выберем золото – значит, утратим нечто более ценное. Твоя мама говорила: Хойту – для тех, кто понял, что в жизни важнее всего.

– А ты понял, папа?..

– Думаю, да… – Он задрал голову и посмотрел в небо, словно отыскивая там глазами того, у кого не раз просил ответа на этот вопрос. – Самое главное в жизни – любовь. А еще – умение прощать…

Неожиданно воздух задрожал, и их ушей коснулся едва различимый, странный звук, похожий на постукивание. Он становился с каждой секундой все громче и отчетливее, и, по мере того как он усиливался, над островом начинал крепчать ветер.

– Что это? – Кира испуганно попятилась. – Ты слышишь?

Андрей стоял молча, подняв голову и подставив лицо разыгрывающейся стихии. Вмиг почернело небо, свернулись в грозовую кашу невинные облака, и на камни упали первые капли дождя. Дробное постукивание, похожее на треск заводной игрушки, сыпалось на остров вместе с этими каплями и разлеталось в стороны, подхватываемое встревоженным ветром.

Через минуту на Хойту уже бушевал ураган. Кира едва держалась на ногах. Она обхватила руками голову и согнулась под тяжелыми ударами разрывающихся ливневых каскадов. Отец не шевелился. Мокрый ветер хлестал его по лицу, трепал на нем одежду, склеивал веки. Треск сделался невыносимым. Он закладывал уши и отдавался пульсирующей болью в висках.