Шон действительно был поражен его смекалкой, все с кем он раньше общался, обычно не проявляли никаких интеллектуальных способностей, имея при себе только постоянно заканчивающиеся сигареты и чиркающие зажигалки, ни о чем не думая, делая свою жизнь с его точки зрения скучной и неинтересной, когда нечем занять голову.

— Я не совсем его украл. Просто мне не хватило пары баксов, чтобы полностью расплатиться и тогда я, оставив деньги, решил все сделать по-своему.

— Ну! Это того стоит! — глаза Кевина вновь загорелись.

Шон, слегка отоспавшись после изнурительных последствий перемещения в тюремный мир, окунув взгляд в непроглядный мрак и прислушавшись к глухой тишине, вдруг осознал, что находится вовсе не в камере, как считалось раньше, а в запертом пространстве, ощущая всем телом вибрацию.

Боясь предположить самое худшее, а именно страшную гипотезу о захоронении заживо, подросток, отважившийся на столь опасное приключение, решил попытать счастья и убедиться в обратном, резкими взмахами упершись обеими приподнятыми руками во что-то твердое, отдающее по коже холодом металла.

По крайней мере, на крышку гроба это не походило, к тому же это тюрьма, заключенные здесь сами по себе, им не на кого рассчитывать, — живем вместе, умираем поодиночке.

Тогда Шон попытался всеми силами и методами узнать подробнее о своем новом необычайном месте заточения, так странно знакомом по обстановке и расположению, что с минуты на минуту в голове возникнет ответ на столь трепещущий вопрос с дополнительными указаниями к высвобождению.

Также мелькнула мысль о своего рода карцере, только в отличие от всеми известного, в этот попадают новоприбывшие преступники и очевидно за хорошее поведение.

Шон неловко тряхнул головой, отгоняя столь бредовую идею, пытаясь сфокусироваться и представить, где он.

Внезапно откуда-то снаружи раздался негромкий шорох, больше походящий на звон опрокинутой по неаккуратности стеклянной бутылки и шаги, растворившиеся следом в вновь нахлынувшей тишине.