– Ученый, значит… Из института, значит… Поспрашиваем. Александр Сергеевич что-то упоминал… Императорское Московское… Ага…

Пузырев задумался. Потом хлопнул ладонями:

– А вы не дурак, господин Лазаревич. Ученые, надо же…

Замотанный в тряпье двигатель – алюминиевый, надо же – тащили в помещения фабрики четверо рабочих на двух деревянных брусьях. Фрезе нетерпеливо подпрыгивал рядом: работа, стоявшая уже месяц, обещала двинуться дальше.

– Руслан Аркадьевич, там швеллера для рамы таскают, – обернулся он к Руслану, – проследите, чтобы нужные размеры взяли.

Лазаревич зашагал к сараю. Пузырев все-таки выделил им двигатель, но за это обещал порыться в их патентах и выбрать те, которые бы ему самому пригодились.

В сарае несколько кузнецов перебирали швеллера, выискивая подходящие. За ними наблюдал мастер Шарафутдинов.

– Соловей! – прикрикнул он. – Осторожнее!

– Ну что, – весело крикнул Руслан, – поработаем?

Кузнец обернулся…

– Соловей!!! – заорал татарин.

Поздно. Кузнец – кажется, тот Егор, которого они видели в Луге, он приехал вместе с татарином и племянником убитого Ратникова, – споткнулся и не удержал швеллер. Четырехметровая двухпудовая железяка рухнула Егору на ногу.

– Что с ногой? – спросил Руслан у Равиля, когда скрипящего зубами и тихо матерящегося кузнеца унесли на осмотр к вызванному врачу.

– Переломал кости в ступне.

– И что теперь с ним будет?

Татарин покосился на Руслана:

– Что будет, что будет… На пособие по инвалидности пойдет, две трети от оплаты.

– И какое это пособие будет?

Равиль прикинул: