Значит, главнокомандующий вспомнил проклятье горной ведьмы. Одно несчастье за другим. Что может быть хуже, чем лишиться последнего корабля?

Однако, когда они нашли этого человека, он оказался не мавром. Не был он и индейцем. Это был крупный, сильный белый мужчина с бородой. Одет он был весьма необычно, о чем можно было судить даже по тем клочьям, которые матросы оставили на нем. Они привели его с гарротой на шее, и заставили стать на колени перед главнокомандующим.

– Мне с большим трудом удалось привести его живым сюда, чтобы вы его допросили, сеньор, – сказал Пинсон.

– Почему ты это сделал? – спросил Колон. Мужчина ответил по-испански – с сильным акцентом, но вполне разборчиво.

– Когда я впервые услышал про вашу экспедицию, то поклялся, что, если она увенчается успехом, вы никогда не вернетесь в Испанию.

– Почему? – нахмурился главнокомандующий.

– Меня зовут Кемаль, – сказал мужчина. – Я турок. Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его.

Люди зароптали в гневе. Неверный. Язычник. Дьявол.

– Я все-таки вернусь в Испанию, – сказал Колон. – Ты не остановишь меня.

– Дурак, – усмехнулся Кемаль. – Как ты вернешься в Испанию, когда ты окружен врагами? Пинсон немедленно взревел:

– Ты здесь единственный враг, неверная собака!

– А как ты думаешь, как бы я проник сюда, если бы мне не помогли кое-кто из этих? – он кивнул на окружавших его людей. Затем посмотрел на Пинсона и подмигнул.

– Лжец, – закричал Пинсон. – Убейте его! Убейте его.

Люди, державшие турка, немедленно повиновались, хотя Колон громко крикнул им, приказывая остановиться. Возможно, из-за собственных криков ярости они не услышали его. Турок мучился недолго. Вместо того чтобы удушить его, они стянули гарроту так плотно, затянули винты с такой силой, что сломали ему шею, и, дернувшись раза два, он умер.

Наконец, возбужденная толпа успокоилась. В наступившей тишине послышались слова главнокомандующего:

– Дурачье, вы убили его слишком быстро. Он не успел нам ничего сказать.

– А что мы могли услышать, кроме лжи? – спросил Пинсон.

Колон посмотрел на него долгим пронизывающим взглядом.

– Мы теперь никогда не узнаем этого. Единственное, что я могу сказать, это то, что его смерть на руку тем, кого он мог бы назвать, как своих соучастников.

– В чем вы меня обвиняете? – потребовал объяснений Пинсон.