На юг.
Ничего в этом не было добровольного. На минуту ее ошарашило, как это ее тело само идет, без ее желания: мышцы и сухожилия сокращаются, плоть и кровь движутся прямо на юг, к высящимся плоским бокам пирамид, к серебряному свету Диких Машин.
—
—
Никакими силами Аш не могла раскрыть рта, разжать горла; голос ей отказал. Ноги непроизвольно несли ее вперед; и она содрогнулась, подчиняясь телу, ее охватило такое состояние, какое бывает, когда затошнит: тело само знает, что ему делать…
—
Не призыв, а приказ; и в ее сознании, помимо ее воли, забилась паника; вся в синяках, все у нее болит, но она упорно идет во тьму. И ее не остановить.
— Командир! — окликнул ее Эвен Хью. — Морган, хватай ее!
Пара рук схватила тело Аш, гладкое в доспехах. Это Флора дель Гиз. Тело Аш само знает, что эти руки надо сбросить; напрягшись, оно бьет кольчужной рукавицей Флору по глазам.
— Назад!
Это прозвучал голос валлийца, и по доспеху, по спине, ей нанесли два сильных удара, свалили на землю, древками двух алебард пришпилили к разбитой карфагенской мостовой; так, что она не может воспользоваться своим доспехом как оружием, не может достать рукой меч, вообще не может шевельнуться.
— Ты с ней поосторожней, лекарь, — голос Эвена Хью. — Учти, она привыкла убивать. — И бросил через плечо, всем телом оперевшись на древко алебарды: — Такое бывает в битве. Истерика. И я раньше такого насмотрелся. Все будет в порядке с ней. Может, придется отнести ее на суда. Томас, не можешь ли подвинуть свою жопу, чтобы мне было ее видно? — Эвен Хью смотрит на нее сверху вниз своими блестящими черными глазами. — Ну как, командир? В порядке?
Голос ей не повинуется. Теперь она закашлялась, почти не в состоянии дышать, как будто тело забыло, как это делается. Она чувствует, что ноги ее шевелятся, так лягается умирающее животное; ноги стараются поднять ее и повести на юг, туда, где земля дрожит у подножия великих пирамид; где Дикие Машины упиваются под черным небом тем, что сделали с людьми.