— Хорошо-хорошо, — сказал Сергеев. — Я оставлю вам телефон. Если возникнут проблемы — позвоните.
Он ушел, а Ниночка опустилась в кресло у окна. В этом кресле она провела весь сегодняшний день. Она ждала, когда оживет трелью телефон, дремлющий на полке под торшером. Он должен позвонить, обязательно. Он позвонит или придет. Или позвонит еще кто-нибудь, через кого он назначит ей встречу. Конечно, имено так, ведь ему же нельзя звонить сюда напрямую, это же опасно, как она раньше не догадалась… Она же — почти что враг народа, и хотя его папа всемогущ, но и ему нужно соблюдать осторожность. Да, он позвонит ей через каких-нибудь третьих лиц.
Телефон молчал.
Когда прохладное майское солнце коснулось шпиля Дома на Набережной, Ниночка не выдержала.
Она выскочила из подъезда и побежала к телефону-автомату. Сжимая в ладошке липкую трубку, набрала номер одной из лучших подруг, и выпалила, едва услышав в трубке «Алло»:
— Это Нинка. Позвони Славику, скажи — в восемь часов сегодня у метро ВДНХ. Пока.
* * *
Пренеприятнейший прослушал записи с каменным лицом.
— Пидарасты, — сказал он. — Что же теперь делать?
— Успеть раньше, — Видное Лицо положило перед шефом какую-то бумажку.
— Ты что, совсем охуел?
— Это не нам нужно, — сказало Видное Лицо. — Это стране нужно. Старик — законченный наркоман. Крутят им, как хотят. Вы себе представляете, о чем они там без вас насовещаются? Если что-то хорошее задумали — почему вас не позвали?
Пренеприятнейший молчал. То, что ему предлагали, было не только страшно — немыслимо.
— Упустят Крым, — сказало Видное Лицо. — Всем начхать. Каждый свое получил, теперь им все равно, что будет. На вас одна надежда.
Пренеприятнейший молчал.
— Большинством голосов. Они там проваландаются еще долго, мы все успеем.
— А не страшно?