Через час инженерно-строительный батальон 150-й дивизии подоспел к месту действия и навел переправу через Березанку (БМП морской пехоты переправились и так, но следом двигались два мотострелковых полка, штаб дивизии и зенитно-ракетный полк).
В 13-40 авангард дивизии подходил к Коблево…
* * *
“…Для меня самым сложным в командовании была и остается этическая сторона… Пока ты играешь в war game, двигая фишки по карте, ты можешь ошибаться сколько угодно — это лишь вопрос твоей личной чувствительности к поражениям. Но за недолгий период моего пребывания “полководцем” я так и не научился думать о подразделениях как о фишках. Группа “Сильвер” для меня была не просто соединением горноегерского батальона, противотанкового и артиллерийского дивизиона и казачьего полка — кстати, советские армейские историки с удивительным невниманием относятся к тому, что казачий полк по численности равен стрелковому батальону. Большинство советских материалов, относящихся к Одесской высадке, описывает все дело так, как будто двум мотострелковым полкам там противостоял полноценный полк, а остальные при нем были так, довеском. Неправда. На Коблево-Южное наступали два мотострелковых полка, один полк морской пехоты, один зенитно-ракетный полк. Им противостояли один горноегерский и один казачий батальоны, один противотанковый и один артиллерийский дивизионы, с фланга прикрывал батальон морской пехоты. Многих из этих людей я знал. В четвертом горноегерском я служил. Одной из его рот командовал. В тот день ею командовал Михаил Хикс, который был со мной на Роман-Кош. Свое отделение опять возглавлял Шамиль Сандыбеков (пусть он меня простит, но я никогда не привыкну к жюльверновской фамилии, которую он взял в последний год). Командиром батальона морской пехоты был мой друг, напарник по Аннапурне и Эвересту, и — что еще важнее — по Роман-Кош, Георгий Берлиани.
И этим людям я фактически отдал брусиловский приказ: умереть, но не сразу, а до вечера…”
Арт Верещагин
“The Trigger: a Battle for Island of Crimea”
* * *
Капитан подарил ему небо. Холодное, лиловое небо, темное даже днем, а ясной ночью засыпанное такими звездами, что крымские звезды после этого кажутся блеклыми, как витрина “Дофин Ор” рядом с витриной “Тиффани”…
Такое огромное небо, что глаз бессилен ухватить его край…
…Каким-то чудом этому человеку удавалось все, чего он хотел. Шамиль не представлял себе, как это получается. Каким образом большие и важные люди начинают верить в необходимость этих экспедиций, как Верещагин умудряется растопить их заиндевелые извилины, чем он наживляет крючок и как подсекает — эту загадку Шэм разгадывать не собирался. Верещагин умел убеждать и уговаривать, Берлиани знал, с кем нужно говорить и был вхож к этим людям, Дядя Том был незаметным, но надежным организатором и доставателем всего, а также скрупулезным казначеем всех экспедиций. Шамиль умел только одно: работать на стене — в любых условиях, лед там или снег, мороз или беспощадное солнце.