— Ф-фух… Как он мне надоел… — Верещагин отлепил от сгиба локтя никотиновый пластырь. — Забирайте ваше имущество, полковник.

— Спасибо, — Воронов отлепил плоский микрофончик и спрятал в карман.

Шевардин переводил взгляд с одного на другого, и наконец остановил его на Верещагине.

— Сука, — жутко сказал он. — Стукач. Поганый доносчик. Красноармейский выблядок. Цыганская рожа… Главштабовский жополиз. Рогоносец…

— Полегче, господин полковник… — лицо Верещагина оставалось неподвижным. — Князь Волынский-Басманов сказал значительно меньше… Правда, я тогда хуже держал себя в руках и был в худшей форме. Вы ведь потом не встанете.

— I wish you were tortured to death!

Верещагин еще какое-то мгновение, казалось, был готов ударить, а потом сник.

— Я могу идти, господин Воронов? Я устал и хочу спать…

— Нет, Арт, к сожалению, — ответил за осваговца Кутасов. — Сейчас мы трое поедем в Главштаб. В СССР военный переворот.

— Что?

— Путч. Власть захватили ортодоксальные коммунисты.

Шевардин внезапно расхохотался, показывая пальцем на Верещагина. Они уже спускались по лестнице вниз, навстречу им поднималась охрана, а сверху все доносился смех…

— Не принимайте слишком близко к сердцу, — Кутасов истолковал выражение лица Верещагина по-своему. — Он вышел из себя и говорил не то, что думал.

— Да нет, именно то, что думал…

Мимо летели черно-желтые столбики ограждения, море за ними обретало цвет.

— Мы потеряли еще одного хорошего командира дивизии, — покачал головой Артем.

* * *

С утра по всем советским каналам шло «Лебединое озеро».

Молодой метался по анфиладам Форосской резиденции, разом похудев килограмм на пять. В одиннадцать утра временный премьер Кублицкий-Пиоттух все-таки смог встретиться с ним.