…просто не понимал, что не все, что открывалось ему, есть непреложная истина…

Ну и что? Ты успел это понять и мог успеть остановиться – но не остановился…

Во фляге было вишневое вино, сладкое и крепкое. Он отхлебнул два глотка. Подступившая дрожь медленно растворилась в теплой волне.

Почему-то «озарения» всегда подстерегали его на суше и никогда – на море. Может быть, поэтому последние полгода он с такой неохотой покидает палубу?..

Что же я знаю теперь? – с ненатуральной ленцой подумал он. Так минер подходит к мине, попыхивая трубочкой. Так офицер прохаживается под пулями, видом своим ободряя солдат…

Ну, давай.

Руки сами развернули карту. С огромной высоты он смотрел на нее…

Кажется, не прошло и секунды – а за окном уже серел пасмурный рассвет. Совершенно без сил Глеб сидел за столом, сжимая в руке кортик. Левая ладонь была перевязана побуревшим от крови платком. Мочевой пузырь намеревался лопнуть с минуты на минуту. Глеб выронил кортик и, пошатываясь, вышел в коридор.

Офицерская гостиница с общим сортиром…

Лампа горела тускло. На потолке над нею шевелилась черная медуза: пятно копоти. Шурша, по стенам сбегали тараканы и прятались в щель.

Там у них страна, подумал Глеб. Там они живут. Как мы. В щели. Любят и рожают детей…

…предал ее, мелькнуло перед глазами, предал и ее тоже – ради чего? Никто больше…

И тут его ударило. Белый взрыв. Сквозной проход – выглядит так. Сжечь его можно – так. «Это мы сделаем. Остальное – твое, сынок…» И Вильямс знает – как. И может.

Он вышел… недели три назад. Если он уничтожит проход…

Не проход это! То есть, конечно, и проход тоже, но главное другое… Глеб зачем-то посмотрел на часы. Не успеть…

Или – успеть?

Неделя плавания. И по суше – не меньше дня.

На лошадях. Да, взять лошадей…

Вильямс должен вести с собой много людей. Это – медленно.

Шанс есть. Корвет забункерован, и выйти можно с рассветом.