Затем Баженов начал размышлять о том, какие необходимые в фазе коммунизма специальности приобретут его усыновленные чада. Возможностей было много: морской политрук, пехотный замполит или, на худой конец, полярный исследователь. Затем Баженов вспомнил о профессии летчика-инструктора, и мысли его унеслись очень высоко.
56. Помешивание мяса
56. Помешивание мяса
С чем было у него действительно плохо сейчас, так это с разведкой. Но разве в этом было что-то новое для Советской армии? Так, возвращение во времена конницы, но не являются ли танки, по взглядам некоторых стратегов, возрождением тяжелых рыцарей канувших в Лету времен? И тогда все становилось на свои места.
Они шли вперед, руководствуясь данными, которые имели еще до атаки. Они примерно знали места расположения батарей тяжелого оружия, выявленного по результатам авиа-, звукометрической и оптической разведки. Вот туда они и шли. Многие из личного состава получили некоторые дозы радиоактивного облучения, но поскольку пока это абсолютно не сказывалось на здоровье, они ничего о произошедшем не ведали. Более того, именно оставленные на месте раненые как раз и продолжали наращивать дозы, а вот те, кому повезло не изжариться и не поломать челюсти и руки, теперь уходили от смертельно опасного места прочь.
Джумахунову пришлось хорошо побегать между машинами, несмотря на поврежденную ногу. Он приводил в чувства опешивших капитанов, лейтенантов, сержантов и даже рядовых. Своей уверенностью и жаждой мести он вселял в них тягу к целесообразным действиям, казалось, абсолютно утратившим смысл. Да, поначалу он хотел отделаться радиопереговорами, не выходя из танка. Однако не тут-то было – он не слышал в наушнике даже ближние машины. Тем не менее для возвращения боевой готовности поредевшего танкового полка ему потребовалось на удивление мало – всего лишь двадцать пять минут. Дело в том, что он оказался лишь стимулятором процесса, дальше все закружилось как в произошедшей накануне цепной реакции – один нейрон вызывал инициацию нескольких других, а те, в свою очередь, следующих. В теперешнем случае ядрами плутония служили танки, а нейронами – выскакивающие из них офицеры и сержанты.
Выведенных из строя тяжелых танков было на удивление мало, хуже в отношении средних, совсем плачевно с мотопехотой – ни одного исправного бронетранспортера и практически ни единого непокалеченного солдата. Следовательно, приходилось осуществлять прерванное наступление без поддержки пехоты.
Конечно, у Джумахунова имелась альтернатива – отступить или закрепиться на достигнутом рубеже. Но что стоили после произошедшего какие-то рубежи? Другое дело, что, бросая сотни раненых на нескольких фельдшеров, он, скорее всего, обрекал их на смерть. Но что было делать? Загрузить их поверх боевых машин и отправить в тыл? Все не поместятся. Кроме того, там, позади, в эпицентре, еще больше раненых – что делать с теми? И главное – он был уверен, и это прозрение действительно соответствовало истине, что в ближайшее время враг совершит новый добивающий удар. И тогда преступно было использовать тяжелые танки как санитарные автомобили. Неясно было, что там вообще творится позади, может, его полк держит сейчас весь фронт, и если он дрогнет, уйдет, подчиняясь вроде бы объективным причинам, начнется настоящий разгром, охваты, «котлы» и все остальные прелести позорнейшего поражения. Полковник Джумахунов не мог этого допустить. И, значит, оставалось одно – продолжение вклинивания в боевые порядки янки и встречный удар по их идущим на сближение танкам. Он знал, чьи танки лучше – произошедшее только что это отлично проиллюстрировало. И чьи экипажи опытнее и злее, он тоже знал.