– Памятуя о скорбной утрате, постигшей царицу, и о тяжелом бремени, каковое легло на ее плечи. – бубнил переводчик, – и почитая благородных ее предков, государь Гидарн, владыка непобедимого Шамгари, чей престол сияет в прекрасной Шошане, предлагает вступить с ним в замужество, дабы любить, чтить и защищать…

То, что он желает разделить с ней бремя власти – это ясно. И что может угрожать Ниру, если она не согласится, чтобы Гидарн ее защищал – также. Но – какая утрата? Вряд ли Гидарн, упомянув ее благородных предков, имел в виду Офи и Самлу. А маонские князья умерли много лет назад.

И внезапно ее осенило. В Нире разве что в отдаленных горных и пустынных селениях не знают, что власть в Зимране переменилась. Но посольство вышло из Шошаны, когда в Зимране еще правила Далла. Ту действительно постигла скорбная утрата – смерть сына. И Гидарн отправил сватов к прекрасной вдове!

И все же трудно представить, чтоб за время, прошедшее с тех пор, как посольство пересекло границу, Виндафрена так ничего и не узнал. Трудно. Но если он и впрямь прнебрегает происходящим в Нире… а языка нирского он не знает, переводчик же упоминал царицу, не называя имени…

Она дослушала речь переводчика. Виндафрена выглядел все так же безмятежно. Зря они не взяли с собой Дипивару. А так – придется его слегка огорошить.

Когда толмач умолк, Дарда произнесла по шамгарийски:

– Прежде чем дать ответ на великодушное предложение государя Гидарна, я хочу спросить благородного Виндафрену – на ком желает жениться владыка Шамгари?

Посол слегка повел головой. Он был озадачен, но не слишком. Вероятно, решил, что у царицы Зимрана неладно со слухом. Величественная медлительность манер подвела его. Он не успел ответить.

Дарда заговорила вновь.

– Подозреваю, что государь Гидарн послал сватов к царице Далле, правдивые слухи о красоте которой обошли пять царств. Но за время, пока ты добирался к нам, благородный Виндафрена, в Зимране и Нире произошли изменения. – И Дарда отбросила покрывало, чтобы посол мог увидеть ее во всей красе.

От невозмутимости Виндафрены не осталось и следа. Его щеки налились багровым румянцем, из приоткрытого рта вместо сочного, густого баритона вырвалось нечто полупридушенное.

Нирцы, заполнявшие зал, разразились хохотом. Но они смеялись не над царицей, а над послом. Дарда еще во дворе Хаддада научилась использовать собственную внешность наиболее выигрышным для себя способом.

– Открылось, что называвшая себя царицей Далла, – всего лишь несчастная самозванка. И потому боги отобрали у нее царство и передали его мне.