— Разенне Луке. Ягове Пьер-Мария. Брелавай Томас-Алексис. Фабре Рауль. Френин Дживан…

— Вот тут они запоздали, — заметил Итале.

Санджусто продолжал читать; по крайней мере десятка два фамилий были Итале хорошо знакомы, некоторых же имен он даже никогда не слышал.

— …Орагон Стефан-Мария.

— Орагон! Итак, он первый из депутатов… А Ливенне случайно в списке нет?

— Граф Геллескар слышал, что Ливенне убит на улице Палазай…

— Ладно, читай дальше.

— Паллей Тедор. Паллей Салвате. Верной Рош. Сорде Итале. Эклезей Матиас-Марк. Чорин-Фаллескар Георг-Андре.

— А вот и еще один депутат!

Санджусто дочитал список до конца, некоторое время оба молчали.

— А Карантая в списке нет, — заметил Санджусто.

— Нет, — кивнул Итале.

Старый граф постоянно посылал слуг узнавать, что нового творится в городе. Ходили слухи, что Карантай серьезно ранен в схватке на улице Палазай; но ни о Брелавае, ни о юном Верное узнать ничего не удалось.

— Значит, даже Орагона хотят выслать, — говорил Итале. — Это действительно серьезный удар! — Чувствуя, что голос его звучит как-то неестественно, он сел в кровати — кровать была огромная, величественная, как и все в доме Геллескара, с великолепными одеялами и пологом, напоминавшим занавес в оперном театре. Итале выглядел изможденным и осунувшимся; казалось, за эти два дня он снова сильно похудел и даже как будто стал меньше ростом.

— Тебе нужно немедленно уезжать из Красноя, — сказал с тревогой Санджусто. — После такого на помилование тебе даже надеяться нечего.

— Эх, если б удалось хоть что-то узнать о Брелавае!..

— Брелавай сумеет скрыться. Вряд ли он захочет попасть в тюрьму. А тебе нельзя ждать. У тебя в запасе всего одни сутки!

— А ты поедешь со мной?

— Меня в этом списке нет.

— Но ты запросто можешь оказаться в другом.