Поднимаясь на трибуну, Елена встретилась взглядами с главкомом ВВС Журавлёвым. Она невольно усмехнулась, вспомнив, при каких обстоятельствах столкнулась с ним восемнадцать лет назад. Неожиданно на неё нахлынули воспоминания о тех днях. Вспомнились бешеные погони, смертельные перестрелки и авантюрные операции. Вспомнились боевые товарищи, погибшие тогда. И ей вдруг показалось, что все они здесь, незримо для других, как живые, находятся на этом лётном поле.

…Семёнова, положив руки на пулемёт, спокойно стоит недалеко от молодых солдат. Калиниченко оглядывает трибуну и людей, собравшихся на ней. Конев и Вартов, со своим неизменными рюкзаками за спинами, разговаривают между собой, как будто не замечая ничего вокруг. Совина, сжимая пистолет, с лёгкой полуулыбкой одобрения и превосходства смотрит на новобранцев. Неделин внимательно осматривает замерший на полосе девятисоттонный «Геракл».

Они все были здесь. Как будто вернувшись из небытия или, наоборот, вечной жизни, для того, что бы посмотреть на тех, ради счастья которых дрались и погибли. Что бы посмотреть на саму жизнь, за которую они умерли.

Был тут и Арсеньев. Он внимательно глядел в глаза Елене, скромно стоя где-то в стороне. Он спокойно улыбнулся ей, а потом развернулся и пошёл по полю, вскоре исчезнув, растворившись в воздухе. Пропали и её бойцы. Только на несколько секунд задержался Калиниченко, что бы помахать рукой. Но потом и он ушёл вслед за своими боевыми товарищами…

Из глаз Елены брызнули слёзы. Она спешно достала платок и приложила его к лицу.

— Товарищ генерал-лейтенант, с вами всё в порядке? — спросил один из офицеров.

— Да, всё нормально.

Зазвучал гимн. Она стояла, чувствуя как по лицу всё ещё текут слезы, а ветер быстро высушивает их. Но это были не слёзы боли, а слёзы радости. Радости за то, что когда-то жили такие люди. Смелые и отважные. И что она имела возможность общаться и воевать рядом с ними. Когда звуки гимна стихли, женщина уже полностью успокоилась.

Новобранцы разошлись. Судя по всему, им было дано время, что бы перед отлётом попрощаться с родителями, которые находились здесь, недалеко от оцепления. Сын Елены подошёл к трибуне, женщина спустилась к нему. Рита подбежала туда же.

— Эх, завидую я тебе, Лёшка! — девушка улыбнулась.

— Да ладно тебе, малая! Через два года и ты можешь пойти. Всего два года. Я уже, наверное, сержантом буду.

— Это всё не то! Новый род войск, всё таки. Вы ведь там всё с нуля писать будете.

— Ладно, тебе уже! — махнул рукой Лёшка. — Ты — дочь русского генерала. Так что не реви, малая! Всё нормально будет.