Я спрятал в кобуру и второй пистолет, и, подбежав, наконец, к шотландскому офицеру, вступил с ним в бой. Этот шотландец словно сошёл с гравюры из учебника по образцам мундиров различных полков стран мира. Шотландцы на них были неизменно коренастыми, широкоплечими, с бородками или бакенбардами, но что более всего впечатляло, так это их ноги. Ноги шотландцев на этих гравюрах были мощными и чрезвычайно мускулистыми, совершенно не такими, как ноги других солдат и офицеров, изображённых на них. Именно таким, коренастым и широкоплечим был этот шотландец, а главное, ноги прямо как на тех картинках.

Я налетел на него, зазвенела сталь, сверкая в тусклом свете солнца, которого было практически не видно из-за висящего в воздухе порохового дыма. Как назло не было ни единого ветерка, чтобы разогнать его. Обменявшись парой выпадов, мы остановились на секунду и, совершенно неожиданно шотландец спросил у меня:

— Where do you take this sword?

— Je ne parle pas l'anglais, — покачал головой я.

— Зато я говорю по-французски, — ответил шотландский офицер совершенно спокойно, будто в двух шагах от нас солдаты не убивали и не калечили друг друга. — Так откуда у вас этот палаш?

— Взял в бою, — сказал я, перехватывая оружие поудобней, — под Броценами.

— Это шотландский меч, — заявил офицер, — и я верну его домой.

— Попробуйте, — сказал на это я.

И снова зазвенела сталь.

Мы обменивались сильными и быстрыми ударами, широкими выпадами и короткими уколами, хотя последние было сложновато проделывать тяжёлыми палашами. К нам старались не приближаться, толи блюли святость дворянского поединка, толи, что более вероятно, не хотели попасть под шальной удар баскетсворда. Бой наш продлился недолго. Пускай шотландец и превосходил меня мастерством фехтования, однако мои гренадеры одержали верх на этом редуте, да и остальных уже подходили мушкетёры и стрелки Ефимова. Однако шотландцы держались до последнего, среди них никто не бросил оружия и не попросил милости. Не смалодушничал и мой противник, он продолжал теснить меня к краю редута, обрушивая мощные удары, от которых рукоять палаша едва не выворачивалась из пальцев. Спасала только корзинчатая гарда, однако ладонь и запястье отчаянно болели. В конце концов, именно бесшабашность шотландского офицера и спасла меня. Он не заметил, что к нему за спину зашёл гренадер и ударил его прикладом мушкета по затылку. Шотландец неловко качнулся вперёд, медленно потянулся левой рукой к затылку, но упал раньше, чем прикоснулся пальцами к ране. Гренадер занёс над ним мушкет, чтобы без пощады добить поверженного врага, однако я успел остановить его.