«Natali Ivanova 1865–1940».

Ниже — эпитафия на испанском:

«Иванова? — потекли одна за другой плавные мысли. — А ведь покойный прадедушка рассказывал, что его родная старшая сестра похоронена в Португалии. Неужели…?»

Постояли, повздыхали, помянули.

Утром отправились дальше…

Через шесть неполных суток яхта вошли в бухту Бергена.

Ник вдвоём с Фьордом находились в рубке, голые по пояс — по причине нешуточной жары. А капитан Куликов дрыхнуть изволили — по причине вчерашних алкогольных возлияний.

Красиво было вокруг: солнце запускало радугу разноцветную в зелёные волны, на берегу стройными рядами расположились симпатичные жёлто-красные домишки.

— Эй, Фьорд! — обратился Ник к норвежцу, — Посмотри, красота-то, какая!

А Фьорд глядел совсем в другую сторону.

Там, на молу пирса, стояла невысокая светленькая девчонка, а рядом с ней два пацана-погодка белобрысых, лет по восемь-десять, внимательно наблюдали за подплывающей яхтой.

— Прощай, Андреас! — пробормотал Фьорд. — «Кошку» сам поставишь, не маленький.

Не снимая штанов и ботинок, норвежец тут же прыгнул за борт и неумелым кролем поплыл к этому пирсу…

Пришвартовался Ник кое-как. Ткнулась «Кошка» бортом в старые резиновые шины, аккуратно закреплённые вдоль пирса, да и замерла послушно. Умная девочка.

«Да и мне, судя по всему, пора на родину, — загрустил Ник. — И девчонка своя там ждёт, Фьордовой и не хуже совсем…»

— Эй, Андреас! — громко прокричал Фьорд, обнимая жену, а на каждом его плече сидело по белобрысому мальчишке. — Всегда и везде! А козлы те сраные не пройдут никогда!

И показал на своё правое плечо, где имела место быть синяя татуировка Джузеппе Гарибальди…

— Конечно, не пройдут! — ответил Ник, показывая пальцем на своего зелёного Че Гевару, изображённого на левом плече. — Никогда!