Демьян задумался. Я не торопил. Одно

дело — сам себе хозяин, вольный человек, другое — в дружине ходить, под боярином. Не тяжкая доля в мирное время, однако и голову в сече сложить можно или калекой остаться.

— А что, согласен, — махнул рукой охотник. — Пропади она пропадом, такая жизнь. Федор твой, пока с торга шли, расписывал, какие трофеи на саблю берут. А мне хлеб тяжко достается. Зверя выследить надо, изловчиться убить, шкурку обработать. Да налог заплатить деньгою — это опять на торг ехать.

— Ну, вот и славно. Принимай, Федор, нового воина в дружину. Учи сабельному бою, пусть из мушкета постреляет, пообвыкнет. А в остальном пусть лучником и останется. В дозоре да в засаде лук нужен. Сам знаешь: мушкет грохочет — за версту слышно. Место в избе найдется — веди, Федор.

Новому воину я был рад. Жалованная земля это хорошо, но и воины в поместное ополчение с площади земли во владении боярском исчислялись. Надо бы еще двух к себе сманить или купить. Только абы кого не возьмешь — не всякий жизнью рисковать захочет. У воина жизнь более веселая, беззаботная и хмельная, нежели у хлебопашца или ремесленника, но и более короткая. Редко кто из них до старости доживает. Потому и стоят выше на социальной лестнице.

Я прошел в спальню. Что-то утомился, хотя и не делал ничего. Видно, болезнь ослабила. Пощупал лоб — вроде жар спал, но вялость и слабость оставались. Жена подсуетилась, принесла жиру барсучьего — ногу помороженную намазать.

Так я и отлеживался три дня. Простуда прошла, но нога зажила только через месяц. Представляю, что было бы, просиди я на дереве до утра, когда потянулись бы первые обозы и мужики отогнали волков. Точно без ноги бы остался, калекой, а может — и насмерть замерз. Повезло, что Демьян проходил.

Я периодически интересовался у Федьки, как учится ратному делу Демьян.

— Огненного боя не любит, саблей владеть научился, но больше — ножом. Лазутчик прирожденный, — ответил Федор. — Рядом пройдет — и не услышишь.

— Охотник все же.

— Вот-вот. Лазутчиком али пластуном быть — его доля. У нас так никто не может. По лесу идут — ровно стадо, шум да треск стоит. Только и могут, что железом махать.

— Это хорошо, что лазутчик у нас будет. Еще бы двух боевых холопов надо, да где их взять?

— А смотр когда, боярин?

— Через месяц.

Федька присвистнул.

Рано утром, едва рассвело, в ворота постучал гонец. Я чертыхнулся — принесла его нелегкая в столь ранний час! Ведь наверняка не с радостной вестью в ворота стучит. Или беда стряслась какая?

Я только к воротам подошел, как гонец через забор прокричал: