Так Борис один остался. Один на один с державой.

А в державе-то все давно было неладно. Вслед за пророчествами первых лет Борисова царствования, над которыми многие, и я в том числе, посмеивались добродушно, пришли знамения зловещие, нередко восходили два или три солнца вместе, столпы огненные пылали ночью на тверди земной, от бурь и вихрей падали колокольни и башни, женщины и животные производили на свет уродов, в последний же год Борисова царствования на небе зажглась комета яркая, видная даже в солнечный полдень, такого не видывали с последнего года опричнины. И за каждым знамением спешила беда великая.

Сразу после кончины Бориса Годунова на Русь голод пришел. В то лето дожди как зарядили на Красную горку, так и лили десять недель без перерыва, а на Успение ударил мороз и побил весь хлеб незрелый. Я тогда, помню, еще подумал, что вот совсем погода на земле испортилась, во времена детства и молодости моей и лето было как лето, с жарким солнцем и дождями благодатными, и зима как зима, с морозом и снегом. А теперь все смешалось, мороз на Успение, где ж такое видано! Конечно, и раньше случалось, что весь урожай погибал, но для этого всегда запасы были, а на следующий год Господь всеблагой двойной прибыток посылал. Да, видно, прогневили мы Господа, на следующий год опять ни колоска не сжали, только зазря семена извели.

Я в эти годы из Москвы не выезжал, даже на богомолье, поэтому не могу вам рассказать, что в уездах происходило, те же рассказы, что до нас доходили, не хочу даже и повторять, в них, как всегда, было много преувеличений и страстей, поистине библейских. Не могу я поверить, чтобы в богатейшей стране нашей не нашлось пропитания, помимо хлеба. Я, к примеру, вполне без хлеба могу обойтись, было бы мясо, а мясо я всегда охотой добуду, хоть и не люблю я это дело. Тем более что, по всем рассказам, зверье в те годы размножилось невероятно. А летом есть грибы, ягоды, всякие коренья. Правда, рассказывали, что когда по весне люди стали есть грибы и всякие коренья, то от этого приключалась странная болезнь: животы становились толстые, как у коров, потом вдруг человек падал замертво. Врут, наверно.

Упомяну еще лишь об одном моменте. Среди размножившегося зверья особенно много было волков и лисиц. И вот почему-то эти самые дикие звери вышли из лесов и устремились в города, так что лисы даже по Кремлю шныряли. И эти лисы, рыжими всполохами по Кремлю мечущиеся, поразили меня больше, чем толпы голодных и бездомных, увидел я в этом библейском символе предвестие бедствий грозных. И неожиданно всплыло воспоминание о временах опричнины, когда благоденствующую державу вдруг поразили голод и разорение. Подивился я тогда этой мысли своей — при чем здесь опричнина? И подавил эту мысль как ненужную, но в последующие годы она возвращалась с все большей настойчивостью.