Он хлопнул Степана по плечу и надвинул ему козырек кепи на нос. Захохотав, Хочкис ушел в хижину.

А Гончар замер, обняв Тучку.

Пора уходить. Тихо и спокойно. Отомстить ты всегда успеешь. А сейчас тебе надо уходить.

Он подошел к окну, откуда несло запахом застарелого пота. Все каратели собрались вокруг стола. Они сбились в кучу, наклонившись и рассматривая что-то.

— Надо же, чего только не возят с собой шайенки!

— Говорю тебе, она была белая!

— Иди проспись. Тебе ночью все девки белые.

— Неужто она могла стрелять из такого кольта? Да еще со спиленной мушкой? Нет, парни, чует мое сердце, девка просто села в чужое седло. Не хотел бы я встретиться с тем, кто держал этот кольт в руке.

«Это они копаются в моей сумке, — равнодушно подумал Степан. — Кольт не пропал. Хорошо, что Майвис его сохранил».

— Что там еще? О, вот этим уже можно и расплатиться!

— Цепочка золотая, да слишком тонкая. Крестик какой-то хилый. Нет, дружок, пять баксов за такую мишуру, не больше.

— Это же золото, Крэк! Ты посмотри, какая работа. Даже написано что-то на распятии! Каждую буковку видно!

«А это они достали мой нательный крестик», — подумал Степан и вспомнил, как долго выбирал его в лавке Никольского собора. Когда он очутился в Небраске, все его вещи исчезли. Кроме одежды, складного ножа и вот этого крестика, который сейчас рассматривают каратели.

Тихо и спокойно вошел он в хижину. Негромко свистнул, чтобы они оглянулись: не хотелось стрелять в спину.

Он держал обе руки на уровне лица, и целился быстро, но аккуратно. Шесть выстрелов с каждой руки, револьверы по карманам. Взял со стола свой кольт и добил Крэка. Тот медленно сползал по окровавленной стене, сжимая дымящий револьвер.

Все, что было рассыпано на карточном столе, он сгреб обратно в сумку. Надел крестик. Опрокинул железную печку, и ногой отпихнул тлеющие угли под лавку, где лежали свернутые тюфяки. А потом тихо и спокойно покинул загоревшуюся хижину, ведя в поводу свою верную Тучку.

Так же спокойно и неторопливо он проехал по знакомым улочкам Гарленда. На террасе «Приюта ковбоя» сидели шестеро «красноногих». Один наигрывал на губной гармошке, остальные дремали, вытянув ноги на перила. «Вот этих я не трону, — строго сказал себе Гончар. — Они получат свое в следующий раз. Интересно, а почему я так долго тянул с Крэком? Я ведь знал, что все равно убью их всех. Почему же тянул? Да я боялся! Ну да. Боялся схлопотать шальную пулю. Если бы меня продырявили, как бы я мог выручить Медведя? А если боялся, то почему все-таки убил их? Потому что кое-чего я боялся еще больше. Боялся, что никогда не смогу отомстить за Милли».