Долго долбали немецкие пушки русский танк — все три типа бронебойно-трассирующих снарядов использовали: с бронебойным наконечником, с приварной головкой и с бронебойным сердечником из вольфрама…
Любознательный Додик потом подсчитал — осталось на ижорской броне четырнадцать (!) синих пятен от прямых попаданий. Для русской экранированной брони это оказалось сущим пустяком.
А вот ответные гостинцы от Ивана Иваныча и от всего остального сплоченного коллектива Завода имени Сталина, в том числе от товарища Грабина лично, немецкие пушки отнюдь не перенесли. Почили в Бозе.
Потом немцами была подтянута 88-мм зенитка… Иван Иваныч позволил ей встать на позицию в 700 м, а затем аккуратно расстрелял, прежде чем расчет смог произвести хотя бы один выстрел.
Теперь в наступающей темноте к танку ползли немецкие саперы со взрывчаткой. А боезапас у танкистов был уже на исходе…
Додик, лежащий под танком, выцеливая врага, прокричал:
— Костоглодов, Вася! Прижимай гадов к земле, не давай приближаться!
— My! — уверенно ответил Костоглодов с другой стороны танка, стреляя из трофейного автомата короткими очередями.
— Вася, ты опять за свое?! — удивленно и гневно вскричал Додик.
А чего удивляться-то? О чем тут Васе говорить? Тут стрелять надо…
На столе, под слепящим хирургическим светом бестеневой лампы, лежат трофейные немецкие документы. Как хирурги во время ответственной операции, вокруг стола склонились специалисты: разведчики, операторы, переводчики.
От разложенных на столе ЧУЖИХ синевато-серых листов исходит ощущение злобной, нечеловеческой, враждебной всему живому силы…
Маршал Советского Союза Тимошенко, огромный, мощный, бритый наголо, задумчиво спросил:
— Вы думаете, что это не фальшивка?
Маршал Советского Союза, «Мозг Красной Армии», Борис Михайлович (как называл его товарищ Сталин — единственного из всей Ставки по имени-отчеству) Шапошников, покачивая своей высоколобой головой с прямым пробором в густых, с проседью волосах, ответил: