Абрам молчал.

– Теперь, Абрам, мы ваши партнеры, и мы предлагаем отомстить Бобберу. Необходимо разорить подлеца и изъять его имущество.

– Вы имеете в виду национализацию? Фон Шлоссер звонко рассмеялся. – Ну что вы, Абрам Вильгельмович, какая же на пороге XXI века может быть национализация! Только частная собственность способна решать проблемы современной экономики. Вы получите справедливую долю в нашем общем проекте. Вы хорошо разбираетесь в структуре собственности «Херопласта». Это поможет выстроить эффективный бизнес. В перспективе не исключена приватизация РоботПрома, подумайте…

– А что такое «справедливая доля»?

– Думаю, трех процентов будет достаточно.

Абрам посмотрел на фон Шлоссера большими щенячьими глазами и спросил:

– Может быть, пять?

– Нет, думаю, трех хватит…

* * *

Прошло 5 лет. Адам спал, лежа на животе. Звонил телефон, но он не просыпался. Адам всегда досматривал сон про синее-синее море до конца.

Пройдет несколько минут, он допьет кофе с неизвестным человеком в маленьком кафе под крепостной стеной, и вот тогда, возможно, продерет глаза и поднимет трубку.

После того как в палате Абрама побывал фон Шлоссер, многое изменилось. Прежде всего появилась другая охрана. Абрам потихоньку начинал ходить и даже на анализы теперь его сопровождали два спецназовца в синих беретах.

Адаму незачем больше было торчать в больнице, и он решил ехать в Черногорию. Тогда, в усадьбе, Эйбесфельд обманул художника, так и не ответив ни на один вопрос. Теперь Адам собирался, наконец, получить объяснения.

Распечатав на принтере рукопись отца, упаковав еще кое-какие пожитки, он отправился по новому адресу Эйбесфельда, который удалось раздобыть через Лучникова.

Вилла Эйбесфельда неприятно поразила Адама. Вместо ожидаемого замка из сна он увидел выкрашенную белой краской постройку с грязным бассейном, издали напоминающую дешевую гостиницу семейного типа. И налево, и направо, насколько видел глаз, никаких замков и крепостей также не было, лишь унылые отели и особняки, обычно «украшающие» пейзаж курортных зон среднего пошиба.

Внутри вилла выглядела несколько лучше, хотя и ненамного. Вкус у Эйбесфельда оказался стандартный. Черный мрамор в разводах, тяжелые парчовые шторы, расшитые серебряной нитью, крупноформатные фотографии Мэйплторпа в резных золотых рамах…

– Эйбесфельда нет, – услышал Адам неприятный голос за спиной.

– Где же он?

– Улетел.

Адам пригляделся к говорившему. Седые космы, хрящеватый нос, пристальный птичий взгляд. Где-то они встречались. Кажется, в поместье, в ночь покушения, он был в кожанке… Ах да, пилот.