Весна в городе!

Перехожу дорогу, сворачиваю в уютный дворик, не оглядываюсь. Если за мной и следят, поддержка срежет любой возможный «хвост». Во дворе ленивые голуби, пара бабушек с колясками, читает книжку молодая мамаша и кормит малыша грудью. На выезде со двора стоит старенький черный микроавтобус «RAF» в потеках весенней грязи. Осторожно, чтобы не испачкаться, дергаю дверную ручку и забираюсь внутрь.

В салоне трое. Два офицера связи в беспроводных гарнитурах за пультами внешнего наблюдения. Они едва сдерживают улыбки при моем появлении. Третий, плотный мужчина в темном пиджаке, подполковник Деев, смотрит укоризненно, говорит с бесцеремонностью кадрового офицера:

– Ты, Петров, совсем оголодал? Не мог юбку мимо пропустить во время операции?

– Я в целях поддержания легенды, Леонид Захарыч, – занимаю свободное кресло, опускаю на колени ноутбук, отворачиваюсь к окну, смотрю, как качаются ветерком ветки. – Весна же…

– То-то и оно, что весна, – бурчит подполковник и замолкает.

Он знает всю бесперспективность споров. Я – приданный подразделению технический эксперт, птица вольная, у меня даже нет погон. Любого из своих офицеров подполковник раскатал бы при подобном «залете» в блинчик. Видал я подобное. Но со мной такие штуки не пройдут. Могу и послать по известным адресам, не боясь получить в морду. Потому как у меня тонкая нервная организация и бить меня по голове офицерам Комитета государственной безопасности СССР строжайше запрещено.

– Корвет выходит, – говорит связист, «сидящий» на радиоканале с агентом.

Деев поднимает к губам рацию, смотрит в тонированное окошко микроавтобуса:

– Корвет выходит. Второй группе обеспечить прикрытие.

– Два-один принял. Два-два принял, – хрипит динамик рации.

В доме напротив, в том самом доме, откуда уехал Объект, качается, блеснув отраженным солнцем в стекле, тяжелая резная дверь, и в теплый вечерний воздух из парадного выскальзывает самая соблазнительная женская ножка в мире. Осторожно щупает голубым носком туфельки край гранитной ступени. Точеная голень выводит за собой изящную коленку, полуприкрытую кокетливо бирюзовой тканью платья, и дальше, вслед за безупречным движением бедра, появляется…

Она. Фея. Нимфа. Богиня.

Изящные тонкие руки. Трепещущая на гибком стане светлая курточка, обнажающая ветром округлость совершенного плеча и тяжелую упругость бюста, скрытого легкой тканью. Тонкая паутинка волос колышется у ее щеки, изящные пальцы ловят выбившуюся из безупречной прически светло-русую прядь, прячут нежным движением за розовым маленьким ушком. И Совершенство делает мягкий шаг по ступеням вниз, на зависть всем трем Грациям, опуская каблучок волнующим душу движением.