Боярин Солома покосился на Мишку и снова промолчал.

— Куда ж вы князя, такого немощного, везли-то? — Егор снова перешел с воинственного тона на доброжелательно-сочувствующий.

— Куда надо, туда и везли.

Хвастливо-воинственный пассаж Егора разрушил доброжелательную тональность, разговор явно не получился.

Из избы снова донесся голос Ильи, оравшего на травницу. Мишка напряг голос и крикнул:

— Илья, да отпусти ты ее! Пусть лучше раненым на дворе поможет, вам же с Матвеем не разорваться!

— Да, раненые! — встрепенулся боярин Солома. — Надо проведать.

— Хорошо, Авдей Авдеич, пошли, — покладисто согласился Мишка.

Раненых возле сарая оказалось на одного меньше, чем раньше, а покойников — на одного больше. Тот страшно обожженный дружинник лежал рядом с убитым товарищем, тоже накрытый плащом с головой.

— Господи, прими душу раба твоего Трифона…

Боярин Солома перекрестился, Мишка последовал его примеру.

— Отмучился… — Боярин тяжело вздохнул. — Чем это вы его так?

— Да вот, наши умельцы не только яблоневку делать способны. — Мишка почувствовал, что говорит что-то не то, и поправился: — Мы же не в него целили, а в стенку. Такой снастью по людям стрелять нельзя, зверство это. Случайно вышло.

Постояли пристойное количество времени над покойниками, помолились.

…Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных…

«Да уж, досталось мужику… не приведи Господь».

…Помилуй павших на брани православных воинов Твоим милосердием, прости им вся согрешения, в житии сем содеянная словом, делом, ведением и неведением…

«Неведением… не ведал Серапион, что в человека зажигательным болтом попадет. И хорошо, что результата не видит».