Пока напарник говорил, Рома показал офицерам портрет Принципа, изготовленный принтерами на звездолете. По фактуре картинка имитировала наклеенные на картонку фотографии начала ХХ века.

Хворостова снова передернуло, ротмистр недоверчиво поинтересовался: откуда, мол, столь точные сведения. Поколебавшись, Дымов успокоил коллегу:

– На их слова можно положиться. Помнится, в Порт-Артуре они смущали своим ясновидением, и многие, включая вашего покорного слугу, сомневались. Однако большая часть их пророчеств удивительным образом сбывалась.

Жандарм пожал плечами, но возражать не стал, а руку из-под одежды вытащил. Они допили пиво, расплатились, и тут подбежал молодой атлет, на котором цивильное платье смотрелось весьма нелепо. Переодетый офицер доложил подполковнику:

– Арестованы еще два подозрительных субъекта, при них обнаружены пистолеты, самодельные бомбы и яд. Объект закончил свою речь и намерен ехать в госпиталь – проведать раненых при взрыве.

– Выдвигаемся на позицию, – командным голосом предложил Роман и встал.

Первыми в переулок вошли они с Гогой. За ними неторопливо, словно на прогулке, двигались Дымов и его подчиненный. Потоптавшись на месте, Хворостов сделал условный знак рукой, и два человечка с телосложением цирковых гиревиков-тяжеловесов присоединились к ротмистру, выскользнув из толпы.

– Не пойму, чего ради эти полудурки покушаются на Франца Фердинанда, – сокрушенно произнес Дымов вполголоса. – Хороший вроде бы человек, и к славянам по-доброму расположен, и противник воевать с Россией. К тому же не жилец он – общеизвестно, что чахоткой болен.

– Действия террористов необъяснимы с позиций логики, – проворчал жандармский ротмистр. – Они безумны.

– В том-то и беда эрцгерцога, что благоволит славянам и России, – медленно проговорил Рома, напряженно вглядываясь в лица сновавших вокруг босняков. – Пока он жив, кое-кому будет очень трудно развязать европейскую бойню.

Князь Георгий, выкачавший из пресловутого Интернета своего времени много полезных сведений о сараевском покушении, начал объяснять сложившуюся за последующее столетие версию заговора против эрцгерцога.

Франца Фердинанда ненавидели в Берлине, поскольку наследник австрийского кайзера противился вражде с Россией. Его ненавидели в Вене и Будапеште, поскольку наследник не скрывал симпатий к славянским подданным и даже женился на чешке, однако недолюбливал вечно чем-то недовольных и готовых взбунтоваться мадьяр.

Между тем война была позарез желательна многим влиятельным силам. Главной причиной будущей войны стало противоборство между Германией и Британией, стремившимися доминировать над Европой и всем миром. Победителю достался бы контроль над океанами, а следовательно – над перевозками товаров во всемирном масштабе. Французский президент Пуанкаре с маниакальной решимостью стремился отомстить немцам за поражение 1870 года. Россия тоже собиралась урвать свой ломоть, завоевав проливы и обеспечить себе беспрепятственный транспортный коридор на южном направлении. При этом Санкт-Петербург был не слишком заинтересован в поражении Берлина, но кабальные долги заставляли русское правительство следовать пожеланиям Парижа и Лондона. Со своей стороны, дорогие англо-французские союзники вовсе не собирались отдавать России важнейший морской путь через Босфор и Дарданеллы. Поэтому Антанта предпочла бы начать войну немедленно, пока Россия и Германия не закончили свои военные программы.