Поезд шел довольно быстро с запланированными расписанием непродолжительными остановками на положенных станциях. Несмотря на постоянные бомбардировки, железнодорожное хозяйство Германии работало по-прежнему четко. Густая сеть дорог, покрывающая страну, позволяла маневрировать, пуская поезда в обход разрушенных участков. Впрочем, в других районах рейха ситуация не всегда была такой.

Небольшие станции следовали одна за одной. «Не то что у нас в Сибири, – думал Антон, – когда можно целый час смотреть неотрывно в окно и видеть только сплошную стену леса да редкие прогалины». Ротманн читал газету, принесенную проводником. Он сидел спиной по ходу движения и лишь изредка бросал короткие взгляды в окно, когда поезд давал гудок или начинал громыхать на стрелках. Антона, облокотившегося напротив на откидной столик, наоборот, живо интересовало всё происходящее снаружи. Месяцы одиночества взаперти, когда он часами простаивал у окна, вглядываясь сквозь узкую щель между шторой и рамой в участок видневшейся улицы, крыши и клочок серой поверхности зимнего моря над ними, сменились роскошным зрелищем. За окном проносились кадры увлекательного фильма, который можно было смотреть бесконечно. Деревья, дома, мосты, дороги, часто заполненные беженцами, фермы, сгоревшие станционные постройки, поваленные столбы с проводами. И снова деревья и поля, еще кое-где покрытые снегом. Его жизнь круто переменилась. Он впервые за столько времени почувствовал себя свободным, хотя и не знал толком, куда и зачем едет.

– Вы верите в бога? – вдруг, отбросив газету, спросил его Ротманн.

– Нет, – с трудом собравшись с мыслями, ответил Антон, – а почему вы спрашиваете?

– Ну… надо же о чем-то говорить. Впрочем, я забыл, что вы из страны безбожников.

– Ну, в вашей организации, насколько я знаю, тоже не очень-то поощряется религиозность. А уж ваш Эйке, если я не ошибаюсь, и вовсе был воинствующим атеистом, – Антон был не прочь пофилософствовать и даже поспорить с сидящим напротив эсэсовцем.

– Вы не ошибаетесь. – Ротманн впервые надолго уставился в окно, о чем-то задумавшись.

– Между прочим, в конце этого века в России вера в бога снова войдет в моду. Если можно так сказать. Слово «Бог» опять начнут печатать с большой буквы. Вам, немцам, это трудно понять, ведь у вас все существительные пишутся с заглавной.

– И с чем же это связано? Зачем вашим большевикам вдруг понадобился бог? – Роттман откинулся на спинку сиденья и достал сигарету.

– Большевикам он не понадобился. Просто они в конце концов лишились власти, и наш социализм рассосался сам собой. И что интересно, без всяких на этот раз кровопролитий. – «Ну, или почти без всяких», – подумал он про себя, вспомнив про Чечню, – Советский Союз распался на пятнадцать отдельных государств, но вам это, наверное, неинтересно.